Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том шестой. Романы и повести

Когда подали десерт, гость строгим тоном предложил хозяевам не медлить более с признаниями, так как ему после кофе немедленно надо ехать. Супруги стали подробно рассказывать, ко едва только он усвоил суть дела, как сердито вскочил из-за стола, подбежал к окну и приказал седлать лошадь.

— Либо вы меня не знаете, — вскричал он, — и не понимаете, либо вы очень злые люди. Разве же это спор? Разве здесь нужна помощь? Неужели вы думаете, будто я на то и существую, чтобы давать советы? Это глупейшее ремесло, какое только может быть. Пусть каждый сам себе советует и делает то, что ему надо делать. Если ему везет, пусть он радуется своей мудрости и удаче; если ему не посчастливилось, я готов помочь. Кто хочет пособить горю, тот всегда знает, чего хочет; кто от добра ищет добра, тот всегда действует вслепую… Да, да! Можете смеяться, — он играет в жмурки, он, пожалуй, даже и поймает, но что? Поступайте как хотите, это все едино. Зовите друзей к себе или не заботьтесь о них — все едино! Я видел, как самые разумные начинания терпели неудачу, а нелепейшие удавались. Не ломайте себе головы, а если и так и сяк выйдет плохо, тоже не горюйте. Пошлите только за мной, и я вам помогу. А до той поры — ваш покорный слуга! — И он, так и не дожидаясь кофе, вскочил в седло.

— Вот видишь, — сказала Шарлотта, — как, в сущности, мало пользы может принести третий там, где нет полного согласия между двумя близкими друг другу людьми. Ведь мы сейчас, если это только возможно, в еще большем смятении и нерешительности, чем были раньше.

Супруги долгое время пребывали бы в колебаниях, если бы не пришел ответ от капитана на последнее письмо Эдуарда. Он решился принять одно из предложенных ему мест, хотя оно ему отнюдь не подходило. Ему предстояло делить скуку со знатными и богатыми людьми, возлагавшими надежду на то, что ему удастся ее рассеять.

Эдуард ясно оценил все положение и обрисовал его резкими чертами.

— Потерпим ли мы, чтобы друг наш находился в подобном состоянии? — воскликнул он. — Ты не можешь быть так жестока, Шарлотта!

— Этот чудак, наш Митлер, — ответила Шарлотта, — в конце концов все же прав. Ведь подобные начинания рискованны. Что из них получится, никто не знает. Такие перемены в жизни могут быть чреваты счастьем и горем, но мы не вправе усматривать в этом ни своей заслуги, ни своей вины. Я не чувствую в себе достаточной силы дольше противоречить себе. Сделаем попытку. Единственное, о чем я тебя прошу, чтобы это было ненадолго. Мне же позволь более деятельно, нежели до сих пор, заняться хлопотами о нем и пустить в ход мое влияние и знакомства, чтобы доставить ему место, которое могло бы сколько-нибудь удовлетворить человека его склада.

Свою живейшую признательность Эдуард в самых задушевных словах высказал Шарлотте. С легким и радостным сердцем он поспешил написать другу о своем предложении. Шарлотта сделала дружескую приписку, в которой она присоединялась к просьбам Эдуарда и одобряла его план. Писала она с привычной легкостью, любезно и приветливо, но с некоторой торопливостью, вообще несвойственной ей, и, что не часто с ней случалось, под конец испортила листок чернильным пятном; рассерженная, она попыталась стереть его, но только еще больше размазала.

Эдуард пошутил по этому поводу и, так как место еще оставалось, сделал вторую приписку, прося друга видеть здесь признак нетерпения, с которым его ждут, и в соответствии с поспешностью, с какой писалось письмо, ускорить свой приезд.

Слуга ушел на почту, и Эдуард избрал самый убедительный путь для выражения своей благодарности, вновь и вновь настаивая на том, чтобы Шарлотта немедленно взяла к себе Оттилию из пансиона.

Шарлотта попросила повременить с этим и постаралась пробудить в этот вечер у Эдуарда охоту заняться музыкой. Она прекрасно играла на рояле, Эдуард — менее искусно на флейте; если он порою прилагал немало усилий, то все же ему не было дано терпения и выдержки, которые требуются для развития таланта в этом деле. Вот почему он исполнял свою партию очень неровно: местами — удачно, только, пожалуй, слишком быстро, в других местах он, напротив, замедлял темп, ибо не был в них уверен, и всякому другому труден был бы дуэт с ним. Но Шарлотта умела применяться к нему: она то замедляла темп, то вновь его ускоряла и таким образом несла двойную обязанность опытного капельмейстера и умной хозяйки, в целом всегда соблюдая меру, хотя отдельные пассажи и не всегда выдерживались в такте.