Шарлотта Бронте - Повести Ангрии

Хартфорд видел, как бешено колотится сердце Мины Лори под атласным лифом, и даже — когда прекратил свои язвительные насмешки, дабы посмотреть, какое произвел впечатление, — услышал его стук. Они по-прежнему сидели совсем близко, и Мина не отодвинулась. Она молчала. В тусклом свете лампады ее губы были белы, щеки — бескровны.

Хартфорд продолжал, горько и неумолимо:

— В последующие времена, несомненно, Хоксклифский лес видел много не менее нежных сцен, когда король Ангрии удалялся от изнурительных дел и докучливых брачных уз к любви и покою с прелестной возлюбленной.

— На этом, Хартфорд, мы должны расстаться, — перебила мисс Лори. — Я вижу, каково ваше мнение обо мне. Оно справедливо, но выслушивать я его не хочу. Вы причинили мне боль. Прощайте. Я постараюсь больше с вами не видеться.

Мина Лори встала. Хартфорд не пытался удержать ее. Она вышла; когда дверь захлопнулась, он услышал судорожное рыдание — выплеск чувств, доведенных насмешками до агонии.

Уход Мины оставил его опустошенным. Внезапно Хартфорду захотелось вернуть ее и утешить. Он встал и открыл дверь. На маленькой веранде тихо горел единственный светильник. Там никого не было, как не было и на крыльце — нескольких широких ступенях, которыми она оканчивалась. Мисс Лори как будто исчезла.

Шляпа и дорожный плащ Хартфорда лежали на полке у входа. Ничто больше не удерживало его в Риво. Пьянящий сон развеялся. Страстная упрямая натура бурлила от разочарования. Генерал вышел в темную морозную ночь, сжигаемый огнем, который не могла погасить метель. Он потребовал лошадь, вскочил в седло и, безжалостно вонзив колесики шпор в бока благородного скакуна, с победой пронесшего его по кровавым полям Вествуда и Лейдена, яростным галопом поскакал по дороге в Риво.

Мороз не слабел, и снег, холодный и бесприютный, лежал по всей Ангрии. Было хмурое утро. Крупные белые хлопья медленно падали, сгущаясь с каждой минутой. Деревья вкруг величественной усадьбы, стоящей чуть в стороне от дороги, за парковой стеной, клонились под ветром, который налетал порывами с резким воем. Сейчас мы на широком общественном тракте. Слева от нас раскинулся большой город, под арками моста струится полноводная река. Это город Заморна, а усадьба, на которую мы смотрим, именуется Хартфорд-Холл.

Ветер усилился, небо потемнело, в воздухе стало бело от начинающейся метели. По дороге, сквозь снежную бурю стремительно мчал открытый экипаж. Четверка великолепных серых коней, запряженных цугом попарно, и два форейтора придавали ему аристократический вид. В коляске сидели два джентльмена. Один из них, лет тридцати — сорока на вид, с благородной осанкой, был закутан до глаз и застегнут по меньшей мере в три сюртука. Наряд довершали непромокаемая касторовая шляпа, огромный макинтош и касторовые перчатки. Скорбно-насмешливое выражение, казалось, говорило, что он готов терпеть любые тяготы, но холодный восточный вечер и густой снег уже несколько поколебали его стоицизм. Второй седок — молодой, с резкими чертами бледного лица и темными, тонко выгнутыми бровями — был плотно завернут в меховой рокелор. Голову укрывала меховая шапка. Впрочем, природа снабдила ее куда более надежной защитой от холода: длинными и густыми темно-каштановыми кудрями, которые сейчас свободно струились на ветру. Молодой человек встречал этот ветер плотно стиснутыми зубами, оскаленными в решительной усмешке, словно желал померяться со снегом их белизной.

— О, — простонал старший из путешественников, — и почему только ваша светлость глухи к велениям разума? С чего вам вздумалось выехать в такую погоду?

— Полно, Ричтон! Старому вояке не пристало сетовать на тяготы. А впрочем, морозит и впрямь чертовски. Думаю, на нас надвигается Гренландия. Но вы же не ослабеете, Ричтон? Эй, на что вы уставились? Черта увидели?

— Кажется, да, — отвечал лорд Ричтон. — И если ваша светлость глянет на два ярда вперед, то согласится с моим мнением.

Карета сейчас огибала угол парковой стены, где между двумя сторожками, под сенью великолепных деревьев, располагались большие красивые ворота — от них шла дорога к усадьбе. Сейчас эти ворота были открыты. Перед ними, на обочине тракта, стоял высокий, хорошо одетый человек в синем сюртуке и серых панталонах военного покроя с широкими алыми лампасами по бокам. Его величавая осанка, красивое смуглое лицо и уверенный вид — он стоял совершенно неподвижно, уперев одну руку в бок, — делали особенно заметным отсутствие шляпы. Летним днем это удивляло бы не так сильно, хотя даже в самую жару джентльмены, как правило, не разгуливают по общественному тракту без головного убора. Сейчас, на пронизывающем ветру, задувающем сквозь ветви высоких деревьев над воротами, под снегом, густо устилающим короткие смоляно-черные кудри, он выглядел поистине чудн о .