Жюль Валлес - Бакалавр-циркач

Вы не поверите, если я расскажу вам, что произошло дальше.

Покидая балаган, откуда нас выгнала измена Розиты, я сам предложил Бетине — да, да, шуту Бетине — отправиться вместе с нами.

Жалкий хвастун! Я хотел доказать этим, что не верю «кле-. вете». А может быть, я немного побаивался, что без него Розита не согласится уйти со мной.

Отчасти тут говорил и мой эгоизм. Я испортил свою жизнь и непременно желал, чтобы ядро, к которому я сам приковал свою цепь, ушло вместе со мной.

Так или иначе, но все произошло именно так, как я сказал, и когда мы выходили из балагана, Бетине вел под руку Розиту.

Должно быть, я совсем обезумел — совсем обезумел, или поступил, как презренный трус?..

Так пусть же тот, кто никогда не безумствовал и не унижался ради женщины, первый бросит в меня камень!

С этими словами великан поднял голову; его горящий взгляд точно бросал вызов невидимому врагу.

— Не стану докучать вам рассказом о моих треволнениях. Из них состоит вся жизнь; вздохи не кормят, а горе сушит.

Надо было зарабатывать на хлеб.

По роковой случайности, в той деревушке, где жили Поваренок с сестрой, прошла эпидемия холеры и унесла обоих.

Необходимо было забрать Виолетту, и однажды утром малютка появилась в нашей жалкой харчевне.

Все говорили, что она похожа на меня; Бетине постоянно отпускал шуточки на сей счет, но он возненавидел ее за это сходство, и Розита не смела поцеловать ребенка в его присутствии.

Благодарение богу, девочка прожила недолго, но — увы! — ее смерть оказалась жестокой драмой.

Мы отправились искать работу на соседнюю ярмарку, но все амплуа были уже заняты, в частности мое.

Здесь пользовался успехом великан, который был на семь дюймов выше меня ростом, а это значило больше, чем любой Диплом, и совершенно затмевало звание бакалавра. Как‑то Утром он спустился в деревянных башмаках со своих гор, и не успел его длинный остов вытянуться перед занавесом, как выручка поднялась.

Розита и Бетине могли бы получить ангажемент, но тогда нам пришлось бы расстаться, а этого не хотел никто из нас — ни Ьетине, который был слишком ленив, ни Розита, хотевшая того же, чего хотел он, ни я, готовый на все, лишь бы не разлучаться с ними.

К счастью, на краю ярмарочной площади оказался зверинец, где совсем недавно был страшно изуродован укротитель.

Нам — Розите и мне — предложили заменить этого укротителя, при условии, что мы будем вместе входить в клетки.

Вас, видимо, удивляет, что нам ни с того ни с сего сделали подобное предложение и что мы решились принять его?

— Ну, вы — это еще понятно, но Розита…

— О, Розита ни минуты не колебалась. Можно было подумать, что ей, негоднице, даже приятно было подвергаться опасности со мной рядом, — ведь на следующий же день после моего постыдного открытия, убедившись в том, что я не поверил ни одному слову ее дерзкой лжи, она принялась с особенным удовольствием растравлять преступной грацией и дразнящими ласками жестокую рану, которую сама нанесла мне.

В иные минуты я мог бы поклясться, что она все еще меня любит!

Итак, мы приняли кровавое наследство укротителя и начали обучаться его ремеслу.

Как печальна участь диких зверей, попавших во Францию!

Задумчивые и вялые, они лежат, вытянувшись, на пыльном полу.

Их поймали в пустыне, где пески жгучи.

Они свободно бродили там под открытым небом, встречали утром восход солнца, днем охотились, а вечером возвращались, сытые, в свое логово, и их рычанье терялось в необъятном просторе.

Здесь они сидят в трехметровой клетке, побежденные, порабощенные, покорные! Там они рычали — здесь зевают, там они рвали живое мясо и пили дымящуюся кровь — здесь их корм ограничен, да и этот жалкий корм они еще должны заработать.

Им невольно приходится нарушать свое презрительное молчание или тихий сон.

— Смирно, д’Артаньян! Умри! Эй, хищники, молчать!

Львы, тигры, пантеры, леопарды, волки, гиены! Белый медведь, этот выброшенный кораблекрушением северянин, который переплывал на льдине моря и ревел, вторя ветру, теперь, точно верблюд, вытягивает шею по направлению к водоему, мерно качает головой, словно безумный, и его монотонные жалобные крики раздаются из‑за прутьев решетки. Слышите вы их?

Каким же образом, спросите вы, приступили мы к этому делу?

Неужели нам, новичкам в этом гареме с самыми смешанными запахами, предстояло проникнуть в тайну, узнать секреты? Впрочем, какие там секреты!

Ласки, обессиливающие зверей, запахи, служащие защитой, раскаленный добела прут Морока — все это выдумки, легенды!