Жорж Санд - Франсуа-найденыш

— Неужто вы надеетесь, — добавила она, — что моя свекровь — она все видит! — не узнает на вас моего платка? Или вам охота, чтобы у меня неприятности были? Имейте в виду: если меня не выдадите, я вам не только этим помогу. И еще помните: у вашего найденыша жар, за ним нужен хороший присмотр, не то он помрет.

— Да ну? — струхнула Забелла. — Для меня это будет большое горе: сердце у малыша такое, что редко встретишь. Никогда-то он не хнычет, а уж послушен так, словно в хорошей семье рос. Другие найденыши не в него: они своевольные, злопамятные, и на уме у них одно озорство.

— А все потому, что их вечно шпыняют и обижают. Вы уж поверьте: если Франсуа у вас добрый, значит, вы сами к нему добры.

— Истинная правда, — согласилась Забелла. — Дети понимают больше, чем кажется. Мой, к примеру, уж на что не хитер, а все равно преотлично знает, где мне помочь может. Прошлый год — ему тогда всего пять было, — когда я болела, он за мною как взрослый ходил.

— Послушайте-ка, — сказала мельничиха, — вы мне присылайте его утром и вечером, когда я своего малыша супом кормлю. Я буду варить побольше, остатки пойдут вашему Франсуа, и ни одна душа ничего не заметит.

— Ох, да ведь я не посмею его к вам водить, а сам он не сообразит, когда идти.

— Тогда сделаем так. Чуть суп сварится, я кладу прялку на мостик шлюза. Взгляните — отсюда прекрасно его видно. Вы шлете мальчика с сабо в руке, вроде как за огнем; он съедает мой суп, а вся порция остается для вас. Так вам обоим посытнее будет.

— Славно придумано, — одобрила Забелла. — Вы, видать, женщина разумная, и мне посчастливилось, что я сюда перебралась. На меня нагнали страху рассказами о нашем муже — дескать, человек он больно крутой, и найди я другое жилье, ни за что б не сняла ваш домик; он ведь к тому же совсем никудышный, да и муж ваш немалую цену заломил. Но теперь я вижу, что вы добры к беднякам и поможете моего найденыша вырастить. Эх, только бы суп у него жар сбил! Не хватает мне еще этого ребенка потерять! Конечно, корысти мне в нем мало: что приют за него платит, все на него же и уходит. Но я люблю его как родного, потому что вижу: он мальчик добрый и со временем сам мне поможет. Для своих лет он крупный, из него рано работник получится, верно?

Вот так благодаря попечениям и доброму сердцу мельничихи Мадлены Франсуа-найденыш и вырос. Здоровье у него вскоре наладилось, потому что был он, как говорят у нас, крепко скроен, и любой богач в наших краях не отказался бы иметь такого пригожего, ладно сбитого сына. К тому же смелости у него на взрослого мужчину хватало: плавал он как рыба, нырял под самое мельничное колесо и ничего на свете не боялся — вскакивал на самых норовистых жеребят и выгонял их на луг, не накинув им даже веревки на шею, а направляя их одним движением пяток и лишь слегка держась за гриву рукой, когда нужно было через канаву перескочить. И вот что странно: все это он проделывал без всякого затруднения, молча и невозмутимо, с обычным своим простоватым, чуть заспанным видом.

За это его считали дурачком; тем не менее, когда нужно было разорить сорочье гнездо на вершине самого высокого тополя, отыскать заблудившуюся корову или дрозда камнем подбить, ни один мальчишка не равнялся с ним в отваге, ловкости и уверенности в себе. Другие дети приписывали это талану, удаче, которая сопутствует найденышам в нашем грешном мире. Поэтому в любой рискованной забаве его всегда пускали первым.

— С этим ничего не станется — он же найденыш, — говорили его сверстники. — В непогоду хлеба ложатся, а дурная трава в рост идет.

Два года все шло хорошо. Забелла исхитрилась и купила кое-какую скотину, а уж на что — один бог знает. Она частенько помогала по хозяйству на мельнице и упросила наконец ее владельца, мельника Каде Бланше, малость починить крышу ее домика, которая текла, как решето. Она приоделась сама, приодела найденыша и понемногу утратила свой былой убогий вид. Правда, свекровь Мадлены уже несколько раз сурово выговаривала невестке за то, что в доме стали теряться вещи и уходит слишком много хлеба. Однажды Мадлене, чтобы отвести подозрения от Забеллы, пришлось даже взять вину на себя, но, вопреки ожиданиям свекрови, Каде Бланше почти не рассердился и, казалось, закрыл глаза на происходящее.

Секрет его снисходительности заключался в том, что Каде Бланше до сих пор был по уши влюблен в свою жену. Мадлена была прехорошенькая и нисколько не кокетка, ее всюду ему нахваливали, и к тому же дела его шли лучше не надо, а он был из тех, кто становится зол, лишь когда боится обеднеть; поэтому он оказывал Мадлене больше внимания, чем от него можно было ожидать. Это пробуждало в матушке Бланше своего рода ревность, проявлявшуюся в придирках, которые Мадлена сносила молча и не жалуясь мужу.