Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том восьмой. Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся

Сказав это, он откинулся назад с ангельской улыбкой и отошел в вечность. Дочь упала возле кровати на колени, Ленардо — рядом с нею, их щеки соприкоснулись, их слезы вместе окропили руки усопшего.

В этот миг врывается помощник и ошеломленно смотрит на них. Дико сверкая глазами и потрясая черными прядями, молодой красавец восклицает:

— Он умер, умер в тот миг, когда я хотел воззвать к нему, чтобы он вновь обретенным словом решил мою судьбу и судьбу дочери, больше которой я люблю только господа бога и желал бы, чтобы сердце ее исцелилось и могло почувствовать всю силу моей привязанности! Но для меня она потеряна, другой преклонил рядом с нею колени! Благословил ли он вас? Признайтесь же!

Прекрасная между тем встала, поднялся и Ленардо, придя в себя. Она сказала:

— Я вас не узнаю: всегда вы кротки и благочестивы — и вдруг такое неистовство. Ведь вы знаете, как я вам благодарна, как благоволю к вам.

— При чем тут благодарность и благоволенье, — отозвался он, сдерживая себя, — когда дело идет о счастье или несчастье всей моей жизни. Меня пугает этот пришелец; стоит мне на него поглядеть, и я перестаю верить в себя, не надеясь с ним сравняться. Да и как мне уничтожить старые права, разорвать старые узы!

— Когда ты снова придешь в себя, — сказала Добрая, став еще прекрасней, чем прежде, — когда с тобой можно будет разговаривать, как всегда, то я скажу тебе и поклянусь прахом усопшего родителя, что между мною и этим господином, моим другом, нет отношений, которых ты не мог бы знать, одобрить и с радостью разделить.

Ленардо затрепетал до глубины души, все трое стояли в неподвижном безмолвии и задумчивости. Юноша заговорил первым:

— Этот миг слишком торжествен, чтобы не принести с собой решения. То, что я говорю, не сейчас пришло мне в голову, у меня было время все обдумать, так что слушай внимательно. Причиной, по которой ты не желала отдать мне руку, было мое нежелание последовать за тобой, если ты из нужды или по прихоти затеешь переезд. А сейчас я клятвенно заверяю перед лицом этого полноправного свидетеля, что не только не буду ставить преград на твоем пути, но и стану тебе способствовать и повсюду последую за тобой. И взамен этой клятвы, не вынужденной, но лишь ускоренной некоторыми обстоятельствами, я немедленно требую твоей руки.

Уверенно и твердо стоя перед ними, он протягивал руку, они же от неожиданности невольно подались вспять.

— Этим все сказано, — сдержанно, но со смиренно-величавым видом сказал юноша. — Так и должно было случиться, так лучше для нас всех, так угодно было богу. Но чтобы ты не думала, будто я действую из нетерпенья или из прихоти, узнай, что ради тебя я отрекся от гор и скал и как раз все подготовил в городе, чтобы жить по твоей воле. Но теперь я уйду один; ты не откажешь мне в средствах, у тебя останется еще довольно денег, чтобы потерять их здесь, как ты этого опасаешься — и опасаешься правильно. Я и сам наконец убедился: искусный, умеющий работать мошенник направился в верховья долины, он там устанавливает машину за машиной, и ты увидишь, как он отобьет у всех хлеб; быть может, тогда — и очень скоро — ты призовешь назад верного друга, которого сейчас прогоняешь.

Едва ли случалось, чтобы троим людям было так мучительно глядеть друг на друга: каждый боялся утратить другого, и никто покамест не знал, как можно друг друга сохранить.

Полный страстной решимости, юноша устремился к дверям. Добрая и Прекрасная положила руку на остывшую грудь родителя и воскликнула:

— Нельзя полагать упования свои вблизи себя, должно устремлять их вдаль, — таково было его последнее благословение. Будем же полагаться на бога и доверять самим себе и друг другу, тогда все сладится!

Наш друг с превеликим интересом прочел все изложенное выше, хотя должен был сознаться, что, еще кончая первую тетрадь, предчувствовал и даже заранее догадывался, что Прекрасная будет найдена и узнана. Описание сурового нагорья вновь перенесло его в памятные места, а предчувствие, посетившее Ленардо в ту лунную ночь, и повторенные строки его собственного письма окончательно навели его на след. Фридрих, которому Вильгельм обстоятельно поведал об этом, согласился с ним.

Но вот мы достигли того момента, когда обязанность повествовать, изображать, излагать все подробно и связно становится все более трудной. Всякий чувствует, что мы приблизились к концу, когда страх увязнуть в подробностях и желание не оставлять читателя без объяснений вносит в нашу душу немалый разлад. Правда, нам только что доставили депешу, из которой мы почерпнули немало сведении, однако и в письмах, и в различных приложениях к ним есть много такого, что не представляет интереса для всех. По этой причине мы намерены свести воедино и вкратце изложить то, что успели узнать тогда, и то, что дошло до нашего сведения позже, завершив таким образом взятое на себя нелегкое дело правдивого повествования.