Альфред Хейдок: Грешница

Совершив несколько кругов по двору, он бережно снял ее с седла и простился. Но Эсфирь стояла долго на том же месте, куда поставил ее Измаил. Она перебирала в уме десятки мелочей, которые мог усмотреть только опытный глаз женщины. Она знала, что Измаил принарядился и гарцевал перед нею, чтобы понравиться ей и только ей, что, поднимая ее на седло, он весь залился краской, а снимая с седла, долго и неохотно выпускал ее. И еще были краткие, обжигающие прикосновения, которые трудно описать. Для нее было ясно — этот красивый юноша влюблен в нее. Но имела ли она право поддаться зову его чувства? Она повернулась и быстро вошла в помещение.

В ту ночь она плохо спала. Краткие, но жгучие прикосновения Измаила разбудили прежние влечения неожиданно для нее с новой силой. Ее отдохнувший от пережитого организм успел наполниться живительной силой окружающей природы и томно и властно стал требовать удовлетворения. Прежняя, слабовольная перед влечением к сладострастным объятиям и совершенно равнодушная к нравственной стороне краткого союза с мужчиной натура ожила в ней и с огромной силой овладела ее воображением. Картины пережитого одна соблазнительней другой мелькали в ее памяти. Предательская истома разлилась по всему телу.

В сущности, она вела себя как голодная собака, которая из-за того, что хозяин ее плохо кормит, постоянно лазила по чужим дворам, стараясь утащить что-либо съестное, и за это в нее бросали камни и били палками. Она вспомнила, как однажды разъяренная жена одного мужчины, жертвы ее темперамента, вцепилась ей в волосы и старалась исцарапать лицо. Воспоминание было отвратительно и тягостно. Но тем не менее тело требовало, и она мысленно нарисовала перед собой картину, что она выйдет замуж за Измаила, будет жить в его доме, а если его мать, выросшая и прожившая жизнь в высочайшей чистоте нравов Общины, узнав о ее прошлом, страшном прошлом, откроет враждебные действия, ее можно усмирить. Но как? Она задумалась и вспомнила, что брат Измаила глядел на нее с нескрываемым восхищением. Стоило раз дать ему отведать запретного плода, и он станет ее рабом. Двое братьев, влюбленные в нее, скрутят старуху мать.

Долго проворочавшись в постели, она наконец заснула. И тут ей привиделся сон. Опять ее вели на казнь, на побитие камнями. Окруженная стражниками и толпой жадно глазеющих на нее зевак, точно впервые увидевших ее, шла она молча и понуро. Но одно было странно — в ней не было страха. Хотя и во сне, но она твердо помнила, что идет на казнь не впервые и что в конце пути непременно она увидит Иисуса, который освободит ее, как и в прошлый раз.

Когда шествие свернуло за угол, перед самым местом казни она быстро метнула взгляд на то место, где в прошлый раз сидел Иисус в окружении своих учеников и народа. И — о ужас! Его там не было, как не было и народа, — ничего не было!

Страх смерти пронзил ее с головы до пят. Крик отчаяния, как бы образовавшись самостоятельно где-то внутри, вырвался наружу.

— Спаситель!..

Эсфирь проснулась от собственного крика. Больше спать она не могла. Она мучительно старалась разгадать символику страшного сна. Сначала это было трудно, но потом к голосу анализирующего рассудка стал присоединяться какой-то подсказ, шедший изнутри. Интуицией назвала бы этот подсказ современная наука, но правильнее будет назвать это голосом духа человеческого, голосом Высшего Я, который выступает в решительные моменты жизни.

Шаг за шагом она проследила свой путь, проделанный вместе с Измаилом, и призналась себе, что при самой первой встрече с ним испытала к нему незыблемое доверие и симпатию. Как заботлив был Измаил к ней в течение этого пути, как он старался везде прийти ей на помощь!.. А когда они спали в пустыне… До сих пор мужчины в ее близости вели себя совсем по-иному… Это ее поражало и даже как-то обижало. Разве она не красива?!

А особенный ореол и блеск в ее глазах окружил Измаила после стычки с Наур-ханом и битвы у Драконьего зуба. И первый раз в ее жизни как бы навеянное крылом пролетающей могучей птицы дуновение, дотоле никогда неизведанное, его мощного чувства любви коснулось ее. Но имела ли она право любить его? Кто она сейчас? Беглая жена старого базарного менялы, брак с которым навряд ли потерял силу от того, что ее, как преступницу, приговорили к смертной казни. Оазис в пустыне, где она сейчас находилась, не так уж далек от Иерусалима, если по пустыне идут караваны… Она выйдет замуж, а базарный меняла появится и предъявит свои права, — что тогда? Но она молода, и тело ее просит ласки! Здесь, в Общине, при необычайной чистоте нравов, матери сватали невест для своих сыновей, и не будет ничего удивительного, если в ближайшие дни мать Измаила придет с предложением выйти замуж за ее сына. За матерью, безусловно, следует признать право осведомиться о прошлом избранницы своего сына. И что она ей расскажет? Скорее всего, мать так или иначе узнает правду и будет против. Придется бороться с нею. Конечно, она может сделать так, что оба брата будут против матери…