Синклер Льюис - Похищенная процессия

Затем он бросился к прокатной конюшне, где давались напрокат автомобили-два на весь город. Одного автомобиля уже не было. Второй как раз собирался выехать, когда он тяжелой рысцой подбежал к воротам.

— Я беру этот автомобиль, — сказал он конюху-шоферу.

— Ничего не выйдет. — И конюх взялся за заводную ручку.

— Почему?

— Потому что я обещал покатать одну крошку, понятно?

— Послушайте, я мистер Гейл, и…

— Я знаю, что вы мистер Гейл. Ну и что? Видел вас на улице. Вы, приезжие, воображаете, что мы тут спим и видим, как бы вам услужить…

Мистер Гейл, пыхтя, надвинулся на него, как паровой каток, и ласково сказал:

— Сынок! Я всю ночь не ложился и, пожалуй, хлебнул чуток лишку. И вот вздумалось мне прокатиться. Сынок, такое мирное сердце, как мое, еще не билось в человечьей груди; я просто котеночек, ловящий свой хвостик, но у меня в заднем кармане револьвер с пулькой сорок четвертого калибра — с преподлейшей пулечкой на всем Юге. Может, ты, слышал, что мы, южане, народ вспыльчивый, а? Сынок, мне этот автомобиль нужен на часок-другой, не больше. Понял?

Он ревел. Он широко и неопределенно размахивал руками, а его вспотевшие ладони побагровели. Он схватил конюха за плечо. Кадык бедняги судорожно заходил вверх и вниз.

— Ладно, садитесь, — прохныкал конюх.

Мистер Гейл умиротворенно забрался в автомобиль.

— В Джоралмон, сынок, и побыстрее, сынок, как можешь быстрее, — пророкотал он.

Автомобиль мчался по дороге, а мистер Гейл размышлял:

«Погодите-ка! Уже лет сорок прошло с тех пор, как я в последний раз держал в руках огнестрельное оружие, и двадцать лет я никого не называл сынком. Ну, что делать!»

Потом он начал думать о другом.

«Дайте-ка взвесить. Я буду майором. Нет, полковником — полковником Гейлом десятого нью-йоркского полка. Поздравляю с повышением, капрал Гейл. Даже негры вас так не величали — ну, там «капитан» или просто «хозяин». Вы делаете карьеру, любезнейший. Бедная женщина! Бедное верное сердце…»

Когда они добрались до городка Джоралмона, мистер Гейл высунулся из автомобиля и спросил у бездельника, томившегося скукой на углу:

— Где процессия Дня памяти? Где ветераны?

— На Гринвудском кладбище.

— На Гринвудское кладбище, сынок, — рявкнул он, и конюх нажал на акселератор.

У кладбищенских ворот мистер Гейл сказал вкрадчиво:

— Ты уж дождись меня, сынок. Хмель у меня повыветрился, и я зол, сынок, чертовски зол.

— Ладно уж, — проворчал конюх. — А как насчет платы?..

— Вот пять долларов, держи. Когда я вернусь со своими друзьями, получишь еще пять. Я собираюсь похитить всю здешнюю процессию.

— Это как же?

— Я их окружу.

— Ах ты… черт! — пробормотал конюх.

Увидев среди кладбищенских деревьев флаг полка северян, южанин ощетинился. Но тут же пожал плечами и неторопливо замешался в толпу. На могилах в мутно-зеленых стеклянных вазах ярко пылали красные и желтые цветы, оттененные жарким сиянием утра. На зеркально-коричневых плоскостях полированных гранитных надгробий с пронзительно-белыми надписями вспыхивали ослепительные блики. В воздухе висел густой запах пыли, молодых кленовых листьев и большого скопления людей. Рядом со священником в белом облачении стояли ветераны, еще оставшиеся в Джоралмоне, — восемь стариков, чьи морщинистые лица обрели благодаря символическим одеяниям суровое достоинство. Сейчас их глаза очистились от мелочной хитрости житейских забот. Рука янки с козлиной бородкой, у которого рядом со значком В.А.Р. был пришпилен английский флажок, лежала на плече человека с тевтонской внешностью, носившего эмблему дивизии Зигеля. [4] Зигель, Франц (1824–1902) — немец, социалист и деятель рабочего движения. Во время Гражданской войны в США — генерал в армии северян.

Вокруг ветеранов В.А.Р. стояли «Сыновья ветеранов», пожарные, Женский вспомогательный корпус и джоралмонский оркестр, а дальше беспорядочной толпой теснились горожане. Дорога рядом с кладбищем была забита автомобилями и конными экипажами, и постукивание копыт (лошадей донимали мухи), врываясь в паузы, которые делал священник, придавало его речи какой-то деревенский оттенок.

Тихий городок, далекий от суматохи большого мира, обновлял свою страстную веру в единство Штатов.

Мистер Гейл пробрался в первый ряд. Спину развязного незнакомца жгли негодующие взгляды. Голос седого священника с запавшими щеками на миг зазвенел негодованием. Мистер Гейл притворился, что ничего не замечает. Но ему стало жарко. В горле першило от пыли. В бока ему упирались острые локти. Ему было очень нехорошо. Но он только упрямо поклялся: «Нет, я своего добьюсь, хотя бы мне пришлось похитить их всех до единого!»