Вернер фон Хейденстам - Воины Карла XII

Пастухи забрасывают его камнями.

Эвритос(приподнимаясь, снимает с себя венок и встряхивает длинными седыми волосами). Под этим венком с лентами я скрывал от мира поседевшие волосы. О вы, алчущие мести, вам мало того, что я столько выстрадал!

Пастухи продолжают побивать Эвритоса камнями. Издали доносятся звуки цитр и топот пляшущих.

Эвритос. (обращаясь к земле). Ты уже не можешь ответить мне. Однажды я увидел ее там у колодца… Кто была она? Я не видал ее до того. Мне следовало сказать ей: дай мне погладить твои волосы, но не следуй за мной в шатер, прелестное дитя… Я не могу дать счастья женщине. Господин, которому я служу, холоден, как мрамор, тверд, как сталь, и у него нет супруги. Как бы крепко ты ни держала меня, рано или поздно я вырвусь из твоих объятий и омою себя от земной любви.

( Приходит в себя.)

Даже из ее могилы я слышу звуки цитр и пляску муз.

Филеас. Да обретет он покой, очистив себя раскаянием.

(Достает из котомки кубок и уходит.)

Эвритос.Да, я был ложным жрецом Аполлона, играл всем, и небесным и земным, но ничему не отдавался всецело. Избранник бога солнца, я жаждал отдыха в тени, жаждал склонить голову на колени женщины и любоваться плывущими облаками.

Филеас(возвращается, осторожно держа в руках кубок с водой. Подает его Эвритосу.) Не думал я, что несчастье так сломило тебя. Прости, Эвритос! Я уже не питаю к тебе ненависти.

Эвритос.Надо ли тебе говорить мне это? Откуда взяться ненависти там, где нечему завидовать?

( Пытается выпить воды, но расплескивает ее.)

Не могу.

Филеас (поддерживая кубок). Выпей воды из собственного колодца. Она даст тебе крепкий сон.

Звуки цитр и топот пляски приближаются.

Эвритос.Никогда не казалась она мне вкуснее. Филеас, ты ничего не слышишь?.. Мне чудятся звуки цитр и чей-то топот…

Филеас. Это стучит твое собственное сердце.

Эвритос.Мое сердце… Что толку говорить волкам о голубиных глазах или мертвым — о весеннем небе! Отец света, дай мне пасть от твоей стрелы и уснуть вечным сном возле той, которую я покинул. Твои гимны наполняют меня ужасом. Мои ноги отказываются носить меня дольше, и в моих глазах нет больше слез.

Филеас. Мир отлетел от этого места, и ужас воцарился здесь. ( Уходит, увлекая за собой остальных пастухов.)

Эвритос.О, если бы я мог разбудить тебя, Эригона, разбудить на один только миг, чтобы услыхать твой голос!.. Матери я бы сказал: «Что ты прислушиваешься так тревожно? Это играют и пляшут пастухи».

Аполлон входит в плаще из козлиной шкуры, с луком на плече. Спускает стрелу и убивает Эвритоса. Цитры умолкают, и топот пляски стихает.

Аполлон.Сын праха! Не служить тебе двум богам с твоими ничтожными силами.

Развалины храма в Карнаке. Лунный свет ярко озаряет груды каменных обломков. Посередине высокая колонна с головой Озириса, обросшая высохшими кустами терновника. Вокруг нее движутся медленным торжественным хороводом звероподобные богии богинидревности.

Путник, в плаще и в широкополой белой войлочной шляпе. Смуглое лицо и черная, как смоль, коротко остриженная борода. Дисколос, седобородый, в грубой власянице с капюшоном. Ноги обернуты тряпьем.

Путник.Это сон, видение… Но кто ты? Я уж и не знаю, на каком языке мы говорим.

Дисколос.А ты сам — кто?

Путник.Человек, родившийся на свет не вовремя и очутившийся не на своем месте. Я думаю, что из меня вышел бы недурной папа или кардинал.

Дисколос.Твердою рукой держащий дароносицу?

Путник.И дароносицу и меч. Облеки меня в ризы — и я почувствую себя вполне свободным, стану самим собою. Оглянись вокруг себя здесь, на Востоке! Почему Восток будит наши мысли и чувства? Здесь жива сущность жизни благодаря тому, что люди не поддались мирской суете — даже в одежде. Неизменный белый плат сохраняет свой священный смысл; им житель Востока прикрывает свою голову, и он же служит в конце концов саваном. А на родине моей короли ходят по улицам в зимних одеждах, поэты и пророки сидят в роскошных кабаках и тянут виски.

Дисколос.Значит, твои короли и пророки забыли о своем призвании. Они рождены быть священнослужителями. И с ранней юности должны бы принимать посвящение и жить, как подобает священнослужителям.