Вернер фон Хейденстам - Воины Карла XII

Мортен-Проповедник тем временем до того разволновался, что не мог более неподвижно стоять на своем столпе и потому сорвал мушкет со спины. Кто не знает Мортена-Проповедника, столь меткого стрелка, что и сам король аплодировал порой его выстрелам? Он мог на скаку поразить кавалериста, на бегу — пехотинца. Он болтал и смеялся и прикладывал мушкет к глазам и выстрелил в тень, что вскарабкалась на отдаленное дерево и, будучи поражена пулей, падала словно птица сквозь цветущие ветви. Тут Мортен-Проповедник вошел в охотничий раж, спрыгнул со своего столпа и подбежал к месту падения птицы.

Там лежал пораженный выстрелом старик, а рядом стояла девочка лет девяти.

— Это мой отец, — сказала она без слез и взглянула на Мортена-Проповедника. — Мы ходили собирать крапиву, а на обратном пути…

— Да, да, на обратном пути…

— Мы услышали стрельбу, и отец полез на дерево, чтобы поглядеть по сторонам. Это наше вишневое дерево.

Мортен-Проповедник покачал головой, снял шляпу, схватил самого себя за волосы и сел.

— Боже, прости меня, старик отродясь не сделал мне ничего дурного… милое дитя, тебе этого не понять, но у меня в кармане есть дукат, возьми его. Понимаешь, девочка, я охотник, видишь, я меткий стрелок. Раньше у меня была избушка, и была со мной моя старуха, которая бранилась и даже поколачивала меня за то, что я никогда не держал в руках лопаты… а вместо того сидел в лесу и глядел, как токуют тетерева. Слушай дальше: однажды утром я взял свой мушкет и свою собаку и пошел своим путем по белу свету.

Девочка вертела дукат в свете костра, он же посадил ее к себе на колени и ласково погладил по щекам.

— Проходив первый день, я застрелил свою собаку, проходив второй день, я отдал свой мушкет человеку, который указал мне дорогу. С тех пор у меня больше ничего не осталось.

— А на эту денежку можно что-нибудь купить?

— Ну еще бы. А потом я вышел в поле и мне выдали боевой мушкет, чтоб ты знала. И снова я стал стрелком. Пусть небо смилуется надо мной. А ты приходи сюда каждый день, когда начнет темнеть, я буду отдавать тебе половину от моей дневной порции и от всего, что мне удастся найти за день.

Она не сводила глаз с лежащего в траве мушкета. Потом встала и ушла прочь, не прикоснувшись к нему.

— Девочка не может знать, что стрелял я, и пусть она никогда этого не узнает. Я — Иуда, предавший смерти невинное существо. Не убий! Не убий!

Прижав руку ко лбу, он побрел через поле и вышел на драгунов д'Альбедилля, лежавших вкруг костра и читавших свои молитвенники. Он подсел к ним, тоже достал молитвенник, чтобы читать вместе с ними, а под конец начал в голос молиться и проповедовать.

Ну, какие есть новости? — спрашивали солдаты на другое утро у рыжего маркитанта Бракеля, низкорослого всезнайки вестгота, который стоял в неизменной серой блузе среди горшков и развешанной одежды.

— Не иначе Мортен-Проповедник схлопотал среди ночи солнечный удар, потому что вполне созрел для дома умалишенных. Он всю ночь с непокрытой головой бродил по берегу и проповедовал. А когда на него накатывает охота проповедовать, это значит, что он куда-то отлучался и кого-то во время этой отлучки подстрелил.

В мрачном молчании солдаты взялись за свои лишь до половины наполненные жестяные плошки.

— Или хлеб, или смерть! Почему мы не идем на штурм, пока не стало слишком поздно?

— Король упражняется с окопами, а Гилленрок должен денно и нощно присутствовать при этих упражнениях. Послушайте лучше Мортена-Проповедника, что взывает от реки. В последнее время здесь только и слышишь, что молитвы и псалмы, становится прямо тепло на сердце, когда кроме этого слышишь, как сходит с ума наш фельдмаршал.

В сумерках Мортен-Проповедник прокрался к вишневому дереву, где девятилетка с гладкими и светлыми, как лен, почти белыми волосами, с задумчивым и серьезным личиком уже стояла и ждала его.

Он отдал ей всю свою дневную порцию и последнюю монетку, взяв с нее обещание, что она позволит расцеловать себя в обе щечки.

— А мать у тебя жива?

Она отрицательно помотала головой.

— А как тебя звать?

— Дуня.

Он еще раз попытался расцеловать ее в обе щечки, но тут она отодвинулась.

— Сперва дай мне еще копейку.

Он пошел обратно в лагерь, а по дороге просил копейку у всех, кто ни попадется.

— Я буду охранять ее, когда войско пойдет на приступ. Она маленькая, малюсенькая принцесса. Я буду откладывать из своего жалованья, чтобы она смогла когда-нибудь выйти замуж. Почему бы ей и не выйти?.. Само собой, само собой… Конечно, дома у меня есть моя старуха, а другая старуха идет с обозом. И вдобавок я убийца. А маленькая принцесса должна выйти замуж.