Альберт Мальц - Такова жизнь

Привычным движением языка шериф достал из-за щеки табачную жвачку и, аккуратно прицелившись, выплюнул ее в канаву.

Выпив с четверть пинты, словно это была простая шипучка, а не виски, он медленно опустил бутылку и с удовлетворением протянул – «а-а-а». Верхняя губа у него вздернулась, как у заржавшей лошади, обнажив неровные желтые клыки. Потом он снова стиснул губы.

Шериф был высокого роста, значительно выше шести футов, а руки и ноги его напоминали длинные колья, выдернутые из ограды. Ему было сорок пять лет, но выглядел он на все пятьдесят. Его тощую фигуру украшало обвисшее брюшко, похожее на маленький пивной бочонок. На таком худом теле брюшко выглядело весьма несуразно, но когда Токхью говорил о нем, его лошадиная физиономия морщилась от удовольствия, и он пояснял слушателям, что этот котелок вмещает в себя виски ни больше, ни меньше, как на шесть тысяч долларов, и при этом он хлопал себя по животу.

Закупорив бутылку, шериф откусил от плитки кусок жевательного табаку и нагнулся к юноше, сидевшему за рулем.

– Чарли, – тихо и ласково проговорил он сквозь стиснутые губы, – Чарли, такого поганого шофера мне еще в жизни не приходилось видеть. Машина у тебя скачет, точно мул с больным брюхом.

– Вы же сами велели торопиться, – устало оправдывался Чарли. Когда шериф начинал говорить таким тоном, Чарли уже знал, что последует дальше.

– А разве я велел тебе нырять в каждую выбоину на дороге? – спросил шериф уже с некоторой горячностью. – Чорт тебя побери, парень, этак ты кого угодно в кисель превратишь!

– Виноват, дядя Сэм, – извинялся Чарли. Он был недавно на этой работе и старался, чтобы все шло гладко.

– Дядя? Ах, чорт возьми! Дядя? – Токхью помолчал и от удивления со свистом перевел дух. – Сколько раз тебе было сказано – не смей называть меня дядей. Ты что, хочешь меня в краску вогнать, да еще в присутствии моего старшего понятого! Мистер Рентль, – продолжал он с ледяной вежливостью, – знаете, кто вы такой? Вы – старая баба. Моя уважаемая сестрица – чтобы у нее язвой все нутро изъело, – понятой Таун заржал, – моя уважаемая сестрица, наверно, без помощи мужа вас родила. Иначе с чего бы вам такой бабой сделаться? – Токхью ударил рукой по сиденью. – Да что там говорить! Вот стащи с себя штаны, тогда посмотрим, прав я или нет.

– А в самом деле? – Понятой Таун был в восхищении от такой идеи.

– Вот уж никогда не думал, – размышлял вслух шериф, вот уж не думал, что у нас среди платных понятых попадется баба! Не будь у меня чувства долга по отношению к родне… – он замолчал и трагически махнул рукой.

– Давайте лучше поедем к мистеру Смоллвуду, – устало сказал Рентль. – А то он будет сердиться, если мы опоздаем.

Шериф скорчил кислую физиономию. – Пусть сердится, – сказал он. Верхняя губа у него вздернулись. – Мистер Смоллвуд, мистер Эвери Дж. Смоллвуд. Ублюдок паршивый! – Он презрительно сплюнул в канаву.

– Фу, чорт! Давайте так здесь и останемся, – предложил Гаррисон Таун. – Хоть до самой зимы. Ну и жара!

– Да, жарко, – пробормотал Рентль. – Если дождя скоро не будет, хлопок так и сгорит на корню.

– Жарко? Тебе жарко? – сказал шериф. – Вы только послушайте, – он громко фыркнул, – ему жарко… Я вижу, придется мне вас уволить, мистер Рентль. Уволю – вот тогда и будете с утра до вечера собирать хлопок наравне с неграми. Тогда узнаете, что такое жарко, мистер Рентль.

Наступило молчание, остренькое личико мистера Рентля от злости покрылось испариной. Потом, словно решившись на что-то, он выпрямился. Он снял свои железные очки. – Мне ваши разговоры надоели, дядя Сэм, – твердо сказал он. – Уволить вы меня не уволите. Да, не уволите! – Он перевел дух. Его бледные веки вздрагивали от яркого солнечного света. – Помогаете родственникам? Бросьте вы чепуху городить! Я спрашивал мать… Мне ваши махинации теперь известны. – Голос его был полон презрения. – С тех пор, как я у вас работаю, вы получаете у матери бесплатный стол. Только из-за этого вы и взяли меня. Почему не положить в карман лишние денежки?… Я вас тоже не люблю, дядя Сэм, – с удовольствием добавил он. – Вот найду себе работу по специальности и распрощаюсь с вами. А тогда мой дядюшка Сэм на коленях передо мной будет ползать, будет просить: «Останься» – ведь с лишней бутылкой виски неохота расставаться. А я не останусь. – По тонким губам Рентля пробежала у мешка. – Да-а! А я скажу: пошли вы к чорту! Так что перестаньте хвалиться, дядя Сэм, меня таким способом не проймешь… – Высказав все это, Рентль занялся протираньем очков.