Ричард Райт - Сын Америки

– Ну, начинается.

– Как ты, Вера? – спросила мать.

Вера подняла голову и испуганно огляделась, как будто ожидала увидеть еще одну крысу.

– Ох, мамочка!

– Бедная ты моя.

– Я не виновата. Меня Биггер напугал.

– Ты не ушиблась?

– Головой стукнулась, когда упала.

– Ну ничего, успокойся. Пройдет.

– Как это он только может, Биггер. – Вера опять заплакала.

– Он просто дурень, – сказала мать. – Дурень безмозглый, вот и все.

– Я теперь опоздаю на курсы кройки и шитья.

– Ты ляг как следует и полежи еще немного. Тебе легче станет, – сказала мать.

Она отошла от Веры и сердито посмотрела на Биггера.

– А если бы ты встал как-нибудь утром и нашел сестру мертвой в постели? Что бы ты тогда сказал? – спросила она. – А если б эти крысы всем нам ночью горло перегрызли? Да что! Тебя ведь это не трогает! Ты только о себе и думаешь. Даже когда Бюро помощи предлагает тебе работу, ты ломаешься, покуда не пригрозят снять семью с пособия и лишить последнего куска хлеба. Честное слово, Биггер, такого никудышного парня я в жизни не встречала.

– Это я уже тысячу раз слышал, – сказал он, не поворачивая головы.

– Ну так выслушай еще раз! И помни, Биггер, когда-нибудь придется тебе поплакать. Когда-нибудь ты еще пожалеешь, что не научился ничему, кроме как шляться по улицам. Только будет поздно.

– Довольно тебе каркать, – сказал он.

– Я не каркаю, а говорю то, что есть! А если тебе не нравится, можешь убираться. Мы и одни проживем. Что с тобой в этой дыре мучиться, что без тебя.

– Да оставь ты меня, ради бога, – сказал он с раздражением.

– Вот попомни мои слова, – продолжала она. – Если ты не возьмешься за ум и не отстанешь от своей шайки, кончишь там, где тебе и не снится. Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь? Знаю. Та дорожка, по которой ты идешь, сынок, ведет прямо на виселицу, заруби себе это на носу. – Она оглянулась и увидела Бэдди. – Бэдди, выкинь этот ящик.

– Да, мама.

Наступило молчание. Бэдди понес ящик из комнаты. Мать ушла к плите за занавеску, Вера села на кровати и спустила ноги на пол.

– Полежи еще, Вера, – крикнула мать.

– Уже все прошло, мама. Мне надо идти на курсы.

– Ну, если прошло, так накрывай на стол, – сказала мать, снова уходя за занавеску. – Господи, как я устала от всего этого, – жалобно зажурчал оттуда ее голос. – Мечешься, мечешься, все только стараешься для детей, а им и дела нет.

– Неправда, мама, – запротестовала Вера. – Зачем ты так?

– Иной раз кажется, вот легла бы – и не встала.

– Мама, мама, не надо так говорить.

– Все равно при такой жизни меня надолго не хватит.

– Скоро я буду уже взрослая, мама, начну работать.

– Только я до этого не доживу. Господь призовет меня раньше.

Вера прошла за занавеску, и Биггер услышал, как она утешает и уговаривает мать. Он старался не вслушиваться в их голоса. Он ненавидел своих родных, потому что знал, как им тяжело и что он бессилен помочь им. Он знал, что, если только он впустит в свое сознание картину их жизни, такой жалкой и неприглядной, страх и отчаяние тотчас же захлестнут его. Вот почему он старался замкнуться в каменном равнодушии. Он жил вместе с ними, но за непроницаемой стеной. К себе он был еще более суров. Он знал, что стоит ему осознать во всей полноте, что представляет собой его жизнь, и он убьет себя или кого-нибудь другого. Поэтому он прятался от самого себя и искал выхода в бессмысленном озорстве.

Он встал и раздавил окурок о подоконник. Вошла Вера и принялась раскладывать на столе ножи и вилки.

– Идите завтракать, дети, – позвала мать.

Он сел за стол. Запах жареного бекона и кипящего кофе проникал сквозь занавеску. Донесся голос матери, напевавшей:

Песня его раздражала, и он был рад, когда мать перестала петь и вошла в комнату с кофейником и сморщенными ломтиками бекона на тарелке. Вера поставила на стол хлеб, и все сели. Мать закрыла глаза, опустила голову и забормотала:

– Благодарим тебя, господи, за пищу, которую ты ниспослал нам для поддержания тела нашего. Аминь. – Она подняла глаза и тем же тоном сказала: – Если хочешь удержаться на работе, Биггер, придется тебе научиться вставать пораньше.

Он не ответил, даже не посмотрел на нее.

– Кофе будешь пить? – спросила Вера.

– Буду.

– Так ты, значит, возьмешь это место, Биггер? – спросила мать.