Ричард Райт - Сын Америки

– Куда пойдем? – спросил Джек. – Надоело торчать на одном месте.

– Пошатаемся по улицам, – сказал Биггер.

Они пошли к выходу. На пороге Биггер остановился и обвел биллиардную хмурым, враждебным взглядом, губы его решительно сжались.

– Уходите? – спросил Док, не поворачивая головы.

– Уходим, – сказал Биггер.

– Мы еще вернемся, – сказал Джек.

Они шли по улице, освещенной утренним солнцем. На перекрестках они останавливались, пропуская встречные машины: не из страха попасть под колеса, а просто потому, что некуда было спешить. Они дошли до Южного Парквэя, держа в зубах только что закуренные сигареты.

– Мне в кино хочется, – сказал Биггер.

– В «Рогале» опять идет «Торговец Хорн». Сейчас много старых картин показывают.

– Сколько там стоит билет?

– Двадцать центов.

– Ладно. Пойдем посмотрим.

Они прошли еще шесть кварталов, молча шагая рядом. Когда они очутились на углу Южного Парквэя и Сорок седьмой улицы, было ровно двенадцать. «Регаль» только что открылся. Биггер помешкал в вестибюле, разглядывая пестрые плакаты, а Джек отправился в кассу. Объявлены были две картины в один сеанс; плакаты к первой, «Ветренице», изображали белых мужчину и женщину, которые купались, нежились на пляже или танцевали в ночных клубах; на плакатах ко второй, «Торговец Хорн», чернокожие дикари плясали на фоне первобытных джунглей. Биггер обернулся и увидел за собой Джека.

– Идем. Сейчас начало, – сказал Джек.

– Идем.

Он пошел за Джеком в зал, где уже был погашен свет. После яркого солнца глаза приятно отдыхали в полутьме. Сеанс еще не начался; он поглубже вжался в кресло и стал слушать фонолу, исходившую ноющей, тоскливой мелодией, которая навязчиво отдавалась у него внутри. Но ему не сиделось, он все время ворочался, оглядывался, как будто подозревая, что кто-то исподтишка следит за ним. Фонола заиграла громче, потом почти совсем стихла.

– Как ты думаешь, сойдет благополучно у Блюма? – спросил он хрипловатым голосом, в котором слышалась тревога.

– Понятно, – сказал Джек, но его голос тоже звучал неуверенно.

– Все равно, по мне, лучше сесть в тюрьму, чем браться за эту работу от Бюро, – сказал Биггер.

– Почему в тюрьму? Увидишь, все сойдет отлично.

– Думаешь?

– Уверен.

– А впрочем, наплевать.

– Давай лучше думать про то, как мы это сделаем, а не про то, что нас поймают.

– Ты боишься?

– Нет. А ты?

– Ничуть!

Они помолчали, слушая фонолу. Мелодия замерла на долгой, вибрирующей ноте. Потом потянулась опять тихими, чуть слышными стонами.

– Пожалуй, в этот раз надо взять с собой револьверы, – сказал Биггер.

– Возьмем. Но только будем осторожны. Чтобы обошлось без убийства.

– Ну, понятно. Просто в этот раз с револьвером как-то спокойнее.

– Черт, я бы хотел, чтоб уже было три часа. Чтоб уже это кончилось.

– Я тоже.

Фонола смолкла, вздыхая, и экран вспыхнул ритмическим бегом теней. Сначала шла короткая хроника, которую Биггер смотрел без особого интереса. Потом началась «Ветреница». Замелькали бары, дансинги, пляжи, площадки для гольфа и игорные залы, в которых богатая белая молодая женщина назначала свидания любовнику, в то время как ее муж-миллионер занимался делами на своей гигантской бумажной фабрике. Биггер толкал Джека локтем в бок каждый раз, когда легкомысленной миллионерше особенно ловко удавалось провести мужа и скрыть от него, где она была и что делала.

– Здорово она его обставляет, а? – сказал Биггер.

– Еще бы. Он думает только о деньгах, вот и не видит, что у него под носом делается, – сказал Джек. – Уж эти богатые дамочки!

– Известно. А она ничего штучка, ей-богу, – сказал Биггер. – Слушай, а может, я, если пойду на это место, попаду вот к таким, а? Может, придется их возить на машине…

– Наверняка даже, – сказал Джек. – Дурак ты: понятно, иди. Мало ли что может быть. У меня мать ходила поденно к одним богатым белым, так ты б послушал, что только она про них рассказывала…

– А что? – живо спросил Биггер.

– Говорит, эти белые барыни с кем хочешь готовы лечь в постель, хоть со стриженым пуделем. Бывает, что даже с шоферами путаются. Смотри, может, у тебя там столько дела будет, что не справишься, так ты тогда меня зови на подмогу…

Они засмеялись. Картина между тем продолжалась. На экране появился зал ночного клуба, переполненный кружащимися парами, и послышались звуки джаза. Молодая миллионерша танцевала со своим любовником и улыбалась ему.