Михаил Загоскин - Брынский лес

— А разве и твой приемыш?..

— Да, Юрий Максимович! я эту девочку нашел в здешнем лесу, также лет пятнадцать назад и, кажись, об эту пору.

— Об эту пору?

— Да. Я из здешних мест ехал тогда за Онегу; вот этак недалеко от села Беликова…

— От села Беликова?..

— Да. Гляжу, лежит под кустом девочка лет трех или четырех в красной кофточке…

— В красной кофточке?.. Что ты говоришь?..

— Правду, боярин. Сначала я думал, что она мертвая— не дышит, а там, как ее поднял да поотогрел, так она и глазки раскрыла. Вот, — подумал я, — видно, Господь сжалился над моим сиротством и посылает мне детище. Завернул ее в кафтан и увез с собой.

— Господи! — вскричал Куродавлев. — Неужели в самом деле?..

— Право так! — продолжал спокойным голосом Денисов, взглянув украдкой в окно. — Всю дорогу она была без памяти, а там, как очнулась и стали ее расспрашивать, так начала что-то лепетать, да мы разобрали только, что ее зовут Сонюшкою.

— А не было ли у нее чего-нибудь на шее? — прервал, едва дыша, боярин.

— Как же!.. У пей висел на шелковом гайтане обделанный в серебро финифтяный образок с ликом преподобной великомученицы Варвары.

— Боже мой!.. Боже мой! — вскричал Куродавлев. — Это она!.. Точно она!..

— Она!.. Кто она, боярин?

— Моя крестница — дочь Кирилла Андреевича Буйносова!

— Неужели в самом деле?.. Так ее-то теперь венчают со стрелецким сотником?

— Господи Боже мой!.. Кондратий, беги!..

— Что его трудить, боярин, — прервал Денисов, указывая на окно. — Вон, посмотри, молодые-то из церкви уж едут.

Обвенчаны! — завопил неистовым голосом Куродавлев.

Да, Юрий Максимович… И развенчивать их не станут: они ведь не родные. А вот, кажется, и батюшка ее изволит ехать.

Подлинно, в самое то время, как свадебный поезд, переехав через плотину, стал приближаться к господскому двору, на противоположном конце села показался длинный ряд повозок.

— Это Кирилла Андреевич, — сказал Кондратий, глядя в окно. — Точно, он!.. Вон едет впереди его летний возок, обитый красным сукном.

— Эх, жаль! — промолвил Денисов. — Не успеет принять молодых с хлебом и солью!

— Молодых! — повторил отчаянным голосом Куро-1 давлев. — Ну! снял я себе голову с плеч!.. Что мне теперь) делать?.. Что сказать Кирилле Андреевичу?.. Как показаться ему на глаза?.. Фу, батюшки!.. Смерть моя!.. Ноги не держат!.. — промолвил боярин, задыхаясь. Он опустился в кресло и закрыл руками лицо.

С полминуты продолжалось молчание. Денисов торжествовал. Он смотрел с такой радостной улыбкой, с таким наслаждением на отчаяние Куродавлева, что, казалось, в эту минуту вовсе не жалел о потере своей нареченной дочери.

— Правду ты говорил, Юрий Максимович! — промолвил он наконец. — Истинно, все наши земные помыслы прах и суета. Думал ли я, что мое доброе заплатится мне злом?.. Вот и тебе также, боярин, больно не хотелось, чтоб твоя крестница была стрельчихой, а Господь-то сделал по-Своему — да еще как!.. Ты сам снарядил ее к венцу!..

— Молчи, проклятый! — закричал боярин, вскочив с кресла. — Все это сказки, вздор, выдумки! Эта девка никогда не была дочерью Буйносова. Ты от кого-нибудь слышал, да и сплел все это нарочно, чтоб только осрамить меня и моего друта… Да нет, голубчик, не на того напал!.. Слушай, Кондратий: если как-нибудь дойдет до Кириллы Андреевича — коли кто ни есть из наших вымолвит хоть одно словечко — заикнется сказать, что этот приемыш — дочь боярина Буйносова, так я и тебя и его живым в землю закопаю!.. Слышишь?.. А, ты, господин родословный человек в сермяжном балахоне, — продолжал Куродавлев, обращаясь к Денисову, — ступай, куда хочешь, да рассказывай свои сказки, а здесь, в моем доме, чтоб сей же час и след твой простыл!.. Милости просим вон отсюда, коновод раскольничий!

— Не гони, Юрий Максимович: сам пойду! — сказал Денисов, взглянув с неизъяснимым презрением на Куродавлева. — Благодарствую тебе, боярин, за угощенье, ласковый прием и радушные проводы. Дай Господи и тебе встречать всегда таких же хлебосолов!

— Проклятый еретик! — прошептал Куродавлев, когда Денисов вышел вон. — Кондратий, прими молодых и приведи их в расписную палату.

— В расписную палату?.. Да ведь стол-то накрыт…

— Молчи и делай, что тебе приказывают!

— Слушаю, батюшка!.. Только воля твоя… не прогневайся, кормилец!.. Ведь, кажись, в самом деле…

— Дурак!.. Да разве жена какого-нибудь стрельца может быть дочерью Кириллы Андреевича… Ступай!.. Вон он сердечный, — продолжал боярин, подойдя к окну. — Видно, сердце в нем не чует, что родная дочь его у меня в доме?.. Не поехал бы он шажком!.. И что это я так заторопился?.. Венчай да венчай!.. Вот и повенчали! Эх, Юрий Максимович! не кривить бы тебе душою, не выдавать бы замуж дочери без отцовского благословения! Так нет! дай-ка я путем насолю этому сквернавцу Токмачеву!.. Ан вот тебя лукавый-то и попутал!.. А какая была бы радость!.. Какое веселье!.. Уж то-то был бы для тебя гостинец, друг сердечный!.. Ты ко мне в двери, а родная-то твоя — твоя Сонюшка к тебе на шею!.. Ох, да ведь она уж не девица Буйносова, а стрелецкая женка Левшина!.. Нет, нет! Лучше ему век не знать, что дочь его нашлась: ведь уж он привык к своему горю… Что ж это возок-то его остановился?.. Кто-то подъехал к нему на тройке… соскочил с телеги… Ахти! Да это никак… так и есть… мошенник Денисов!.. Зарежет он меня без ножа!.. Они разговаривают… Вот Кирилла Андреевич машет руками… кричит что-то своим людям… Все знает! Ну, поскакали!!!