Ба Цзинь - Осень

— Я хотела уж было ложиться спать, да услышала про пожар и разволновалась. Решила дождаться тебя и расспросить, — весело щебетала Шу-хуа. — Вот и пришла к тебе с книжкой. Кстати, дядя Кэ-мин прислал за тобой Цуй-хуань, а я заставила ее взять что-нибудь и составить мне компанию.

— А я вас жду, барин. Господин Кэ-мин просил вас зайти к нему сразу же, как придете. Он тоже очень волнуется, — улыбнулась Цуй-хуань. Заметив запыленное лицо Цзюе-синя, она заботливо предложила: — Давайте я принесу вам тазик воды? Умоетесь. — И, не дожидаясь его согласия, отложила свою работу в сторону и прошла во внутреннюю комнату за тазом.

— Пожар уже потушили, Цзюе-синь? Сколько лавок сгорело? — поинтересовалась Шу-хуа, держа в руке закрытую книгу.

— Все сгорело. Боюсь, ни одной лавки не осталось, — покачал головой Цзюе-синь, устало опускаясь на стул.

— Удивительно! И почему это все свалилось вместе в один вечер? — невесело сказала Шу-хуа.

— Мама вернулась? — поинтересовался Цзюе-синь.

— Недавно Юань-чэн вернулся. Говорит, мама сегодня не вернется. Она опасается за бабушку, поэтому осталась там успокаивать ее.

— Хорошо. Ну, иди к себе, спи. Тебе ведь завтра с утра на занятия, — ласково вздохнул Цзюе-синь.

Шум чьих-то быстрых шагов помешал Шу-хуа ответить. Занавеси распахнулись, и в комнату вошли госпожа Ван и Чэнь итай с Цзюе-ши. Шу-хуа сразу скрылась в спальню. Цзюе-синь нахмурился и с трудом заставил себя встать и приветствовать женщин.

— Барин, вы взяли деньги, которые мы с госпожой Ван просили вас взять? — загадочно начала с места в карьер Чэнь итай, едва успев войти в комнату.

— Какие деньги? Я что-то не пойму, — удивился Цзюе-синь.

— Разве мы не просили вас сегодня взять из вашей конторы наши вклады? — с независимым видом спросила Чэнь итай.

— Я все-таки не понимаю, Чэнь итай. Когда вы говорили мне, чтобы взять деньги? — еще более изумился Цзюе-синь.

— Вы только послушайте, госпожа Ван, что он говорит! Мы ведь яснее ясного сказали. Вы ведь тоже были при этом. А у него пожар, видно, память отбил, — холодно усмехнулась старая наложница.

— Конечно, яснее ясного: сегодня нужно взять деньги обратно. С чего бы нам отказываться от своих слов?

Может быть, Цзюе-синь шутит? — с безразличным видом промолвила госпожа Ван.

Теперь Цзюе-синю стал ясен их замысел. Рассерженный этой мелкой интригой, он резко возразил:

— Тетя и вы, Чэнь итай! Я сегодня действительно не слышал от вас ничего подобного. Если бы вы сказали хоть слово — я немедленно взял бы деньги.

— Я не говорила? Да как у тебя язык поворачивается? — завопила, вся покраснев, Чэнь итай.

— Ну, зачем такие грубости, Чэнь итай? — вступила в спор госпожа Ван, обращаясь к Чэнь итай, но адресуя свои слова Цзюе-синю. — Что пользы ругаться? Делото ведь ясное: кто виноват, тот должен отвечать. Ведь мы про деньги говорили, что надо их взять? Говорили. Ну, конечно, Цзюе-синь забыл. Теперь, после пожара, их уже оттуда не возьмешь. А мне в конце месяца понадобятся деньги на расходы. Да и тебе без денег не обойтись. Так что уж попросим молодого барина придумать что-нибудь.

Цзюе-синю казалось, что какой-то острый нож поворачивается у него в сердце. Пытка эта была невыносима, но еще более невыносимым казались ему предстоящие оскорбления и обиды (а это он мог предвидеть). Он не мог сломить этих женщин, как не мог просить их о пощаде (зная к тому же, что это бесполезно). Он нуждался только в покое, только в том, чтобы с честью выйти из создавшегося положения. Он не понимал интриг и тем более беспринципного лавирования. В такие моменты он даже не мог собраться с мыслями. Поэтому, подавив в себе возмущение, он, наконец, прямо сказал им:

— Хорошо, тетя, хорошо, Чэнь итай, будем считать, что вы говорили; будем считать, что я забыл. Я вам выплачу — и покончим с этим. Вы, Чэнь итай, взяли двести юаней, и у вас оставалось еще триста; и у вас, тетя, сто. Послезавтра к вечеру я пришлю вам деньги, А сейчас давайте покончим с этим. — Он тоже раскраснелся и, закончив, крепко закусил губу, боясь, что расплачется в их присутствии. Цуй-хуань, которая давно уже принесла воду, подала ему отжатое полотенце. Он тщательно принялся вытирать лицо, не желая больше разговаривать с ними.

— Пойдем, Чэнь итай. Что понапрасну говорить, если он высказался так ясно, — произнесла госпожа Ван, хотя и довольным голосом, но не без иронии. — Ведь он, и верно, лишнее слово боится сказать. Подождем до послезавтра, когда деньги пришлет. — Обе еще раз смерили Цзюе-синя презрительным взглядом и, не попрощавшись, демонстративно вышли, уведя с собой Цзюе-ши.