Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

— Ах, бедная моя Надежда Павловна! Признаюсь мне нынче трудно даже подобрать слова, чтобы таковому вашему горю соболезновать. Уже невыносимо трудно, когда уходит просто близкий до тебя человек. А тем более таковой необыкновенный муж, каковым, насколько смею я судить, являлся ваш супруг! Да, воистину невосполнимая для вас утрата, но всё же надобно ея пережить и перенесть. Потому, как думаю я, у вас должны были бы остаться после него малыя детки, и им необходимы материнская любовь и участие. Вы же находясь в тоске и печали просто не сумеете уделить им должного внимания, а для деток сие плохо, уж поверьте мне — опытному в житейских делах человеку, — с проникновенным светом во взоре говорил Чичиков.

Однако мне кажется, что сия горячая его забота о малых детках высказанная словно бы невзначай, хорошо и понятна, и видна всякому, кто хотя бы сколько—нибудь знаком с Павлом Ивановичем.

— Нет, Павел Иванович, детками нас Господь обделил. Я ведь уже говорила вам, что сил Александру Ивановичу доставало на одну лишь охоту. Поначалу я, признаться, переживала по деткам, но теперь то вижу, что и тут не обошлось без промысла Божьего, не то оставались бы нынче — сиротки, — сказала она, вздохнувши, но и ей видимо тоже сделался понятным вопрос Павла Ивановича, потому, что щёки ея вдруг покрылись румянцем и, потупивши глаза она улыбнулась, словно бы какой—то новой вспыхнувшей в ней мысли.

— Воистину так! Всё, что не совершается Господом нашим – всё нам на благо и ко спасению нашей души. Сие видно даже и из того, что у вас нынче не в пример прежнему прибавится забот. Ведь это страшно подумать – всё имение ляжет на ваши плечи, — сказал Чичиков, с заботою поглядевши на заманчивыя плечи хозяйки.

На что Надежда Павловна, махнувши рукою, отвечала:

— А оно и без того вёе на моих плечах и лежало. Александр Иванович были натура мечтательная. В хозяйстве они мало знали толку, вот и приходилось мне самой во все тонкости вникать…

— Но позвольте, ведь всегда возможно, в таковом случае нанять управляющего! — с некоторым даже задором произнес Чичиков, верно желая показать своё неравнодушие к тем заботам, что обременяли пышныя плечи Надежды Павловны.

— Оно, конечно же, так, но с другой стороны, не желательно доверять имение постороннему человеку. Даром что ли говорят, что управляющие все воры, — отвечала Надежда Павловна.

— Позвольте однако ж полюбопытствовать, — не удержался Чичиков, вовсе не замечая того, что его словно бы подвели ко сделанному им вопросу, — но ежели, вы, уважаемая Надежда Павловна изволили заговорить об имении, то каково оно у вас – велико ли, мало?...

— Ну не то сказать, что велико, но и малым его тоже не назовешь. Полтораста душ крестьян. Да винокурня своя, да два года назад меленку поставила, так что ещё и с окрест приезжают муку молоть. Да рожь с пшеницею сеяла, тому же Троехвостову да прочим купцам продавала. Под пашнею у меня более тысячи десятин, да лес еловый – вы знать сами его могли видеть, когда подъезжали; большой надо вам сказать лес. Так что при случае и лесом торгую. Ещё два пруда у меня рыбных, да река…, — принялась перечислять Надежда Павловна. — Да ежели вам сие интересно, то я готова вам всё показать. Ведь и то приятно, чтобы на имение кто знающий, мужеским глазом поглядел. Может статься, и увидите где, какой недочёт. Подскажите, как поправить получше.

— Я с превеликим удовольствием, матушка! Я страсть, какой до всего этого охотник. По мне лучшего времяпрепровождения не сыскать, как поглядеть на хорошо налаженное хозяйство. Тут всегда поучиться хорошему можно, что—либо и себе перенять, — сказал Чичиков очень довольный тем, что довелось ему услыхать об имении Надежды Павловны.

— А вы, Павел Иванович, часом, не помещик ли сами будете? Или же всё служите ещё? Я признаться не вполне поняла – какой на вас чин?— спросила Надежда Павловна.

— Коллежский советник, голубушка. Но более уж не служу. Тоже надобно хозяйством заниматься. А то крестьян, видите ли, много, а селить негде, вот и задумал я провесть переселение в Херсонскую губернию. Да хлопотно больно сие переселение, одних бумаг кипы уж набрались, конца—краю всё не видно, — посетовал Чичиков.

— Сколько же это должно быть у вас крестьян, Павел Иванович, ежели их вам и селить некуда?— с нескрываемым интересом спросила Надежда Павловна.

— Тысяча душ, голубушка! Тысяча душ! — дважды произнес Чичиков заветное для себя число, как видно для большего эффекту, но эффект и без того был немалый.