Джозеф Конрад - Каприз Олмэйра

— Знаю, знаю, — успокаивал его офицер.

— Нет, вы не знаете! Никто из вас не знает! — закричал Олмэйр. — Дурацкое у нас правительство, вот что я вам скажу! Груды золота! Я один знаю, я да еще один человек. Только тот ничего не скажет. Он…

Он перебил себя с легкой улыбкой и попытался похлопать офицера по плечу; но это ему не удалось, и он только опрокинул две или три пустых бутылки.

— Сами-то вы славный малый, — сказал он очень явственно, покровительственным тоном. Потом голова его упала на грудь, и он что-то забормотал про себя.

Оба офицера беспомощно переглянулись.

— Нет, это не годится, — сказал лейтенант своему подчиненному, — Постройте команду здесь, во дворе. Я должен добиться от нею толку… Эй, Олмэйр! Проснитесь! Исполните свое обещание. Вы дали слово — честное слово. Помните?

Олмэйр нетерпеливо стряхнул с себя руку офицера, но его неудовольствие мгновенно прошло, и он взглянул на того, приложив палец к носу.

— Вы очень молоды; всему свое время, — сказал он с необыкновенно проницательным видом.

Лейтенант обернулся к Найне. Она откинулась на спинку стула и не сводила глаз с отца.

— Право, мне так неловко перед вами, — воскликнул он. — Я не знаю, — продолжал он с некоторым замешательством, — имею ли я право просить вас о чем-либо, разве только о том, чтобы вы удалились от этой тяжелой сцены… но я должен… ради вашего отца… предложить вам… я хочу сказать… если вы имеете на него хоть малейшее влияние, то уговорите его исполнить обещание, которое он дал мне перед тем, как… перед тем, как пришел в это состояние.

К его огорчению, она как будто вовсе не слыхала его слов, а продолжала сидеть с полузакрытыми глазами.

— Я надеюсь, — начал он снова.

— О каком обещании вы говорите? — отрывисто спросила Найна, встала со стула и подошла к отцу.

— Я не просил у него ничего незаконного или недостойного. Он обещал выдать нам человека, который в мирное время отнял жизнь у невинных людей для того, чтобы избежать наказания за совершенное им преступление. У него были широкие злодейские замыслы, и он не виноват, что они не удались. Вы, конечно, слышали о Дэйне Маруле. Ваш отец, по-видимому, припрятал его. Мы знаем, что он бежал вверх по реке. Может быть, вы…

— Так он убил белых людей? — перебила его Найна.

| — К сожалению, белых, да. Двое человек лишилось жизни из-за этого негодяя.

— Только двое! — воскликнула Найна.

Тот посмотрел на нее с невыразимым удивлением.

— Как? Что? Вы… — начал он в замешательстве.

— Их могло быть и больше, — перебила его Найна, — А когда вы получите этого… этого негодяя… вы тогда уедете?

Лейтенант молча поклонился.

— В таком случае я разыскала бы его для вас, хотя бы ради этого мне пришлось пройти сквозь пылающий огонь, — воскликнула она с внезапным приливом энергии. — Я ненавижу ваши белые лица! Я ненавижу ваши мягкие голоса! Это ваша манера разговаривать с женщинами, расточая медовые речи перед каждым хорошеньким личиком. Я не впервые слышу ваши голоса. Я надеялась прожить здесь, не увидав ни одного белого лица, кроме вот этого, — прибавила она уже мягче и слегка погладила отца по щеке.

Олмэйр перестал бормотать себе под нос и открыл глаза. Он схватил руку дочери и прижался к ней щекой, она же свободной рукой гладила его растрепанные седые волосы, вызывающе поглядывая через голову отца на морского офицера; тот успел уже овладеть собой и в свою очередь уставился на нее холодным и твердым взглядом. Внизу перед верандой раздались шаги матросов, строившихся там по команде. Младший офицер взбежал по лестнице, а Бабалачи встал на ноги, прижал палец к губам и старался поймать взгляд Найны.

— Ты хорошая девочка, — рассеянно проговорил Олмэйр, выпуская руку дочери из своей.

— Отец, отец! — воскликнула она, со страстной мольбой склоняясь к нему, — Посмотри, как глядят на нас эти люди! Отошли их! Я не могу больше! Сделай то, чего они хотят, и пусть они уезжают.

Она заметила Бабалачи и сразу замолкла, но продолжала быстро постукивать ногой об пол в припадке тревоги и беспокойства. Оба офицера стояли рядом и с любопытством наблюдали за происходившим.

— Что случилось? В чем дело? — шепотом спросил младший из них.

— Ума не приложу! — отвечал другой. — Она в бешенстве, он пьян. Впрочем, не так уже пьян, по-видимому. Что за странность! Смотрите!

Дело в том, что Олмэйр поднялся, опираясь на руку дочери. Он несколько времени колебался, потом отпустил ее и пошатываясь побрел по веранде. Дойдя до половины ее, он остановился, тяжело дыша и гневно озираясь по сторонам.