Джозеф Конрад - Каприз Олмэйра

Если бы Олмэйр взглянул на свою дочь, наклонившуюся над перилами веранды, он бы видел, как равнодушие на ее лице уступило место страданию и как тревога и напряжение глубокими морщинами помрачили лучезарную красоту ее лица. Буйные травы на запущенном дворе неподвижно стояли перед ней в полуденном зное. Со стороны берега раздались голоса и шлепанье босых ног, они приближались к дому. Слышно было, как Бабалачи отдавал приказания людям Олмэйра; глухие причитания миссис Олмэйр стали явственнее, как только небольшое шествие с телом утопленника, предводимое скорбной матроной, показалось из-за угла дома. Бабалачи снял сломанное запястье с ноги погибшего и держал его в руке, идя рядом с носильщиками, а Махмуд робко следовал позади в надежде на обещанную награду.

— Положите его сюда, — сказал Бабалачи невольникам Олмэйра, указывая на груду сохнущих досок, сваленных напротив веранды, — Он был Каффир и собачий сын и был другом белого человека. Он пил огненную воду белого человека, — прибавил он с притворным ужасом, — Я сам это видел.

Люди уложили раздробленное тело на двух смежных досках; миссис Олмэйр прикрыла тело куском белой бумажной ткани, а затем, пошептавшись с Бабалачи, отправилась хлопотать по хозяйству. Невольники Олмэйра, сложив свою ношу, разбрелись кто куда в поисках тенистого уголка, где бы проваляться весь день. Бабалачи остался один возле тела, неподвижно лежавшего под белым саваном в ярких лучах солнца.

Найна спустилась с лестницы и подошла к Бабалачи; при виде ее он поднес руку ко лбу и склонился с видом глубочайшего раболепства.

— У тебя осталось запястье, — сказала Найна, глядя на поднятое к ней лицо и одинокий глаз Бабалачи.

— Да, мэм Путай, осталось, — отвечал учтивый дипломат. Потом, обернувшись в сторону Махмуда, он поманил его рукой и крикнул: — Поди сюда!

Махмуд нерешительно приблизился. Он избегал глядеть на Найну, зато так и впился глазами в Бабалачи.

— Ну, слушай, — резко начал Бабалачи. — Ты видел запястье и перстень и знаешь, что они принадлежали Дэйну, и никому другому. Дэйн вернулся прошлой ночью на челноке. Он беседовал с раджой, а среди ночи отправился через реку к дому белого человека. Была сильная буря, и сегодня утром ты нашел его в реке.

— За ноги я выволок его из воды! — пробормотал тот про себя. — Но мне будет награда за это, туан Бабалачи! — воскликнул он вслух.

Бабалачи поднес запястье к глазам Махмуда.

— То, что я сказал тебе, Махмуд, это — для всех ушей. То, что я даю тебе сейчас, только для твоих собственных глаз. Возьми.

Махмуд поспешно схватил запястье и спрятал его в складках своего набедренника.

— Разве я глупец, чтобы показывать это в доме, где трое женщин? — проворчал он. — Но я расскажу им о Дэйне-купце, и не будет конца разговорам.

Он повернулся и пошел прочь, ускорив шаги, как только очутился за пределами усадьбы Олмэйра.

Бабалачи следил за ним, покуда он не исчез за кустами.

— Хорошо ли я сделал, мэм Путай? — смиренно обратился он к Найне.

— Хорошо, — отвечала она, — Кольцо можешь оставить себе.

Бабалачи поднес руку к губам и ко лбу и поднялся на ноги.

Он посмотрел на Найну, как бы выжидая, не скажет ли она еще чего-нибудь, но Найна направилась к дому и стала подыматься по лестнице, а ему махнула рукой, чтобы он уходил.

Бабалачи взялся за посох и хотел было удалиться. Было очень жарко, и его ничуть не прельщала длинная поездка до дома раджи; но все же ему необходимо бьшо поспешить обратно и доложить радже о событии, об изменении их планов, о всех своих подозрениях. Он направился к мосткам и принялся распутывать ратановую привязь своего челнока.

Широкий простор низовьев реки с искрящейся поверхностью, усеянной черными точками рыбачьих лодок, раскинулся перед его очами. Похоже было, что плыли рыбаки, перегоняя друг друга. Бабалачи остановился и с интересом стал всматриваться. Человек в передней лодке уже поравнялся с первыми домами Самбира. Он бросил весла и встал на ноги с криком:

— Шлюпки! Шлюпки! Шлюпки с военного корабля плывут! Они уже здесь!

В одну минуту селение опять ожило, люди бежали к реке. Мужчины принялись отвязывать свои челноки, женщины столпились в кучки и глядели в сторону нижнего поворота реки. Легкое облачко дыма легло темным пятном на яркую синеву безоблачного неба над вершинами окаймлявших поток деревьев.

Бабалачи стоял в замешательстве с канатом в руке. Он взглянул вниз, потом вверх на дом Олмэйра, потом опять на реку, как будто не зная, что предпринять. Наконец он снова торопливо привязал челнок и бросился бежать к дому и на веранду.