Джозеф Конрад - Победа

— Ну, что вы скажете об этой знаменитой охоте за кладом?

Я не поворачиваю даже головы, не двигаюсь ни на одну линию и отвечаю также тихо:

— Если вы хотите знать мое мнение, сэр, это знатная ловушка для дураков.

Во время пути мы время от времени обменивались несколькими словами. Я уверен, что он читал во мне так же ясно, как читают книгу. Впрочем, во мне много не прочитаешь; все, что можно сказать, это, что я никогда не бываю ручным, даже когда гуляю по тротуару, болтая о пустяках, или сижу за кружкой вина с товарищем или с чужим человеком. Я люблю видеть, как люди подталкивают друг друга локтем на мой счет или хватаются за бока, смеясь тому, что я им говорю. Я умею быть забавным, когда захочу, даю вам слово.

Рикардо помолчал немного, словно для того, чтобы бросить довольный взгляд на свое великодушие и на свои мысли. Шом берг старался удержать в приличных границах свои глаза, кото рые, как он чувствовал, расширялись с каждой минутой.

— Да, да, — с живостью подтвердил он.

— Я смотрю на них и говорю себе: «Вы, друзья мои, и не по дозреваете, что я такое! Ах, если бы вы только знали!» С жен щинами — та же история. Как-то раз я сказал себе, целуя за ушком девушку, за которой я волочился: «Если бы ты, моя кра савица, знала, кто тебя целует, ты бы подняла крик и убежала поскорее». Ах, ах, не то, чтобы я хотел причинить им зло, но я очень люблю чувствовать, что мог бы это сделать. Глядите, мы сидим смирненько, как два приятеля. Вы мне нисколько не мешаете. Но не думайте, что у меня к вам дружеские чувства; вы мне, правду говоря, глубоко безразличны. Есть люди, которые стали бы уверять вас в своей дружбе. Я не из таких. Вы меня интересуете не больше, чем эта муха. Не больше. Я могу раздавить вас или оставить в покое. Это мне все равно.

Если истинная сила характера заключается в том, чтобы превозмогать внезапную слабость, Шомберг проявил недюжинную силу. Сравнение с мухой заставило его удвоить строгое достоинство осанки с усилием, подобным тому, с каким взрослый человек расширяет грудь, чтобы надуть воздушный шар ребенка. Развязная и пренебрежительная манера Рикардо действительно могла хоть кого свести с ума.

— Вот что я за человек, — продолжал секретарь. — Этого нельзя было подумать — а? Нет? А надо, чтобы это знали. Потому-то я вам говорю об этом, но вижу, что вы мне верите только наполовину. Во всяком случае, вы не можете заподозрить меня в том, что я пьян, сколько вы на меня ни смотрите. Я за весь день не выпил ничего более хмельного, чем стакан ледяной воды. Нужно быть настоящим джентльменом, чтобы разглядеть, что у человека в желудке. О, он-то сумел меня понять! Я говорил вам, что мы немного поговорили о том о сем во время плавания. И я сквозь окно каюты видел, как он играл там в карты с теми, другими. Надо же было убивать время. Как-то раз он это заметил, и тогда-то я ему и сказал, что люблю карты… и что я обычно довольно счастлив в игре… О, он сумел оценить меня по достоинству. Почему бы и нет? Джентльмен стоит другого человека… и даже немного больше.

Шомберг внезапно понял, что эти два авантюриста прекрасно подходили друг к другу, несмотря на страшное различие. Под несхожими масками они скрывали совершенно тождественные души.

— Тогда он сказал мне, — продолжал фамильярно Рикардо: — «Я готов. Пора удирать, Мартин».

Он в первый раз назвал меня Мартином. Я спросил:

— Вы полагаете, сэр?

— Вы же не думали, что я стану бегать за этим дурацким кладом? Я хотел уплыть потихоньку. Я избрал немного дорогой способ передвижения, но он был очень удачен.

Я дал ему понять, что принадлежу ему. С ним я готов был на все и не больше задумался бы над тем, чтобы убить человека, чем чтобы поиграть с ним в орлянку.

I — Убить? — проговорил он своим спокойным тоном. — Что вы хотите сказать, черт возьми? О чем вы говорите? Есть люди, которых приходится убивать, потому что они лезут вам под ноги, но в таком случае это законная самозащита, понимаете?

Я понял. Я сказал ему, что спущусь на минутку вниз, чтобы сунуть кое-какие вещи в свой матросский мешок. Я никогда не хотел обременять себя большим багажом; я любил чувствовать себя в море налегке. Поднявшись снова наверх, я увидел, что он шагает по палубе, как будто вышел по своему обыкновению подышать перед сном свежим воздухом.

— Вы готовы?

— Да, сэр!

Он даже не взглянул на меня. С тех пор как мы днем бросили якорь, на воду у кормы была спущена шлюпка. Он швырнул в воду окурок сигары.

| — Вы бы могли вызвать капитана наверх? — спросил он меня.