Луиджи Пиранделло - В гостинице умер...

А как раз по понедельникам, в шесть часов вечера, хозяин желает точно знать, сколько есть свободных номеров. Дело в том, что в это время прибывает пароход из Генуи, привозит итальянцев, возвращающихся из Америки, одновременно приходит поезд с юга, всегда переполненный.

Вот и вчера в шесть часов приехало больше пятнадцати человек. Удалось разместить только четверых, было всего два свободных номера, оба на втором этаже. Двенадцатый дали этой несчастной старушке с детьми, а тринадцатый, соседний, – какому-то господину, прибывшему из Генуи.

Управляющий записал в книге:

Синьор Персика Джованни, с матерью и сестрой, из Виктории.

Синьор Фунарди Розарио, предприниматель из Нью-Йорка.

Старушка в трауре очень огорчилась, что приходится расстаться с другой семьей, тоже из трех человек. Они вместе ехали в поезде, и новые знакомые рекомендовали ей эту гостиницу. Она совсем расстроилась, когда узнала, что, явись они минутой раньше, буквально одной минутой раньше, их бы поместили рядом, в соседнем номере. А теперь его занял этот синьор Фунарди, предприниматель из Нью-Йорка…

Сын увидел, что она рыдает на плече вчерашней спутницы, и решил попросить синьора Фунарди уступить свой номер. Он обратился к нему по-английски, – он ведь тоже американец, приехал вместе с сестрой из Соединенных Штатов дней сорок тому назад; у них в семье несчастье, умер брат, который жил в Сицилии вместе с матерью, и она осталась одна. Теперь она плачет. Она так много плакала, столько пришлось ей вынести, так мучилась в поезде, она ведь в первый раз путешествует, а ей уже шестьдесят шесть лет! Ей пришлось бросить родной дом и могилу сына, с которым она прожила столько лет… Она рассталась со всем, что ей было дорого, и с родной страной расстается, с Сицилией… Она теперь ко всему и ко всем так привязывается! И к женщине этой так сильно привязалась… Если бы только синьор Фунарди согласился…

Нет. Синьор Фунарди не согласился. Выслушав сбивчивую английскую речь, он отрицательно покачал головой. Решительный отказ. Да, чего уж ждать от такого человека! Настоящий американец, грубиян, вон какие у него густые, насупленные брови, какое толстое желтое лицо, какая щетина! Он отказал и направился к лифту – к себе пошел, в свой тринадцатый номер на втором этаже.

Детям так и не удалось затащить старушку в лифт. Она и слышать не хотела обо всех этих ужасных механических штуках. И подумать только, что нужно ехать в Америку, в самый Нью-Йорк! Туда такой долгий путь, через океан. Дети успокаивали ее, твердили, что на море совсем не качает. Но она не верила. Ее и в поезде укачало! И она поминутно спрашивала всех и каждого – правда ли, что на море совсем не качает?

Коридорные, горничные, носильщики, чтобы избавиться от нее, все утро наперебой советовали ей обратиться к синьору из соседнего номера. Он ведь совсем недавно сошел с корабля в Генуе, едет из Америки! Он провел на пароходе столько времени, пересек океан – кому же лучше знать, качает на море или не качает!

И вот, с самого утра (дети ушли на вокзал за багажом, а потом – купить кое-что), с самого утра, каждые пять минут, старушка тихонько открывает дверь и робко выглядывает в коридор. Она подстерегает синьора из соседнего номера, который пересек океан и скажет ей, качает на море или не качает.

При бледном утреннем свете, падающем из окна в конце мрачного коридора, видит она два ряда башмаков. У каждой двери – пара башмаков. Время от времени та или другая дверь приоткрывается, высовывается рука и забирает их. Ряды постепенно редеют. Вот уже совсем нет башмаков, все забрали – только одна пара еще стоит, как раз у соседней двери, у номера того самого синьора, который приехал из-за океана и скажет ей, качает на море или не качает.

Девять часов. Начало десятого. Половина десятого. Десять. А башмаки все стоят! Стоят и стоят. Одна пара на весь коридор. Так и стоят перед дверью, а дверь закрыта.

Такой шум в коридоре, ходят взад и вперед, двери хлопают, коридорные носятся, горничные бегают, лифт все время гудит, то и дело звонки… А он все спит! Скоро одиннадцать. Башмаки стоят. Да, все еще стоят.

Старуха теряет терпение. Мимо идет лакей. Она подзывает его и указывает на башмаки:

– В чем дело? Неужели он спит?

– А что ж? – пожимает плечами лакей. – Устал. Издалека ведь приехал. – И уходит.

Старушка возмущенно хмыкает и втягивает голову в дверь. Вскоре она опять высовывается и, все больше волнуясь, смотрит на башмаки.