Морис Магр - Сокровище альбигойцев

Богомилы и Западная Европа. — Богомильство быстро распространилось на северо-запад и на запад от Балканского полуострова, то есть в те районы, где в настоящее время расположены государства бывшей Югославии. Успех учения богомилов в этом регионе объясняется не только географическим положением, но и — повторим — собственно религиозной ситуацией, отличавшейся значительной сложностью. Босния, Далмация и собственно Сербия еще колебались между православным христианством и римским католицизмом. Богомилы без труда привели всех к согласию, и, несмотря на усилия Пап, в частности Иннокентия III, учение богомилов держалось в этом регионе на протяжении двух, или даже трех веков, нередко выдавая себя за государственную религию. И только турецкое нашествие (вторая половина XV в.) положило конец последней секте дуалистов. В середине XIII в. богомильская церковь Боснии, резиденция которой находилась в Дубровнике, насчитывала поистине гигантское количество — десять тысяч! — избранных или совершенных. Нетрудно вообразить, какое активное влияние оказывала эта масса проповедников на соседней; поэтому нет ничего удивительного в том, что на побережье Далмации и в Истрии сформировалась и процветала дуалистическая церковь, известная под названием «Драгуницкой», с резиденцией в городе Трогире. Вероятнее всего, Драгуница является вариантом написания Драговицы, а следовательно, дает основание полагать, что адепты этой церкви были абсолютными дуалистами.

От побережья Далмации до Северной Италии рукой подать, поэтому проникновение богомилов в итальянские города кажется совершенно естественным, даже если они прибывали туда исключительно вместе с купцами. Однако собственно миссионерские центры дуалистов были созданы, скорее всего, не в Далмации, а на Балканах, и в частности в Константинополе. Какой дуализм пропагандировали тамошние миссионеры: смешанный или абсолютный? Мы уверены, что это были обе его разновидности, ибо, как уже отмечалось, по сути, речь шла об одном и том же учении. Проповеди миссионеров-дуалистов пользовались большим успехом по всей Европе, и подтверждением тому явилось создание дуалистических церквей в марках Вероны, Милана, Тосканы и Ломбардии. Особенно широкий отклик учение богомилов нашло в Ломбардии; наглядным тому свидетельством стало создание церкви Конкореццо (Ломбардия); число сторонников этой церкви быстро достигло полутора тысяч избранных или совершенных. Один из документов, обнаруженных в регистрах инквизиции в Каркассонне, озаглавлен следующим образом: «Здесь содержится секрет еретиков Конкореццо, доставленный из Болгарии епископом Назарием». Собор, созванный дуалистами-альбигойцами в Лангедоке, в местечке под названием Сен-Феликс-де-Караман, и проходивший в 1167 г., возглавил богомильский диакон Никита (или Ницета), прибывший во Францию непосредственно из Константинополя. Оба факта подтверждают существование отношений между балканскими дуалистами и дуалистами итальянскими и французскими. И, на наш взгляд, создается впечатление, что, по крайней мере, во Франции проповедники-богомилы нашли уже достаточно подготовленную почву.

Манихеи и катары. — Согласно традиции, донесенной до нас хронистом Альбериком де Труафонтеном, манихей Фортунат, бежавший из Гиппона, нашел убежище в Галлии, где встретил других адептов Мани. Больше всего сторонников Мани оказалось в Шампани, где замок Монвимер стал признанным очагом манихейства. Исторический факт или легенда? К сожалению, однозначного ответа на этот вопрос нет. В 563 г. собор в Браге (Испания) издал ряд статей против манихейства. К 800 г. анафема, составленная на латыни, свидетельствует о том, что на западе манихеи всегда подвергались преследованиям. В 1060 г. Папа Николай II предписал священникам Систерона не приобщать церковных таинств взыскующих выходцев из Африки, ибо среди них много манихеев. Начиная с XI в. в Западной Европе то тут, то там появляются еретики, которых, по свидетельствам современников, большинство населения без колебаний называет «манихеями».

С тех пор удалось внушить, что термин «манихей» является общим для еретиков-дуалистов, издавна вызывавших у Церкви панический ужас, однако употребление его нисколько не указывало на существование преемственности между учениками Мани и новыми еретиками. Хотя, если бы нам вручили список манихеев с их символом веры, начиная от последователей Мани и до альбигойского епископа Гилаберта де Кастра, мы бы охотно отыскали свидетельства этой преемственности. Но средневековые хронисты и толкователи спорных пунктов веры видели вещи в совершенно ином свете, нежели видим их мы, и, проанализировав ситуацию, можно прийти к выводу, что современники интересующей нас ереси, не обладая критическим разумом, тем не менее сумели проявить достаточно здравого смысла в подходе к вопросу. Им было ясно, что они имеют дело с дуалистами, а для них дуализм был прочно связан с учением Мани как наиболее значимой, наиболее распространенной и наиболее влиятельной дуалистической доктриной. Однако при возникновении движения в Европе не видно ни одной крупной фигуры ересиарха, а поверить в стихийный всплеск коллективной воли люди, без сомнения, не могли. Наконец, в те времена люди гораздо более остро, чем мы, воспринимали борьбу, которую вела Церковь, мечтавшая окончательно удавить манихейство. Напомним, что определение «манихей» не применялось огульно ко всем еретикам. Например, во времена Карла Великого испанские епископы отделяли манихеев от ариан или присциллиан. В сущности, называть неоманихеев «еретиками» отчасти даже ошибочно, однако употребление термина оправдано тенденцией, замеченной уже у павликиан, а именно стремлением приспособить Писание к дуализму. Этим неоманихеям дали иное наименование, оказавшееся более удачным, а потому закрепившимся: их стали называть катарами, от греческого слова «катарос», означающего «чистый». Говоря о катарах Прирейнской области, ректор Кельнского собора бенедиктинец Экберт отмечает, что они устроили праздник в честь Мани. Епископ Шалона Рожер в письме к епископу Льежскому сообщал, что катары из его диоцеза, получая путем наложения рук Святой Дух, были уверены, что этим Духом был сам Мани.