Артур Дойл - Колченогий бакалейщик

Уже совсем стемнело, и по небу медленно ползли тяжелые черные тучи. Будь я один, — сразу бы безнадежно заблудился в торфяниках, едва выйдя со двора фермы, но мой проводник уверенно вел меня за собой, шагая впереди по узеньким овечьим тропам, которые я, при всем старании, не мог разглядеть во мраке. То и дело с разных сторон слышалась неуклюжая возня сбившихся в кучу животных, но их самих в темноте невозможно было различить. Сначала Уильям шагал быстро и беззаботно, но постепенно снизил темп, пока, наконец, не начал передвигаться вперед медленно и бесшумно, чуть ли не крадучись, словно ожидая в любой момент столкнуться с неведомой опасностью. Это гнетущее чувство надвигающейся угрозы вкупе с пустынной местностью и ночным мраком действовало на нервы гораздо сильнее, чем любая реальная опасность. Я начал теребить проводника вопросами, чтобы выяснить, чего же нам следует бояться, но тот внезапно застыл на месте, а затем потащил меня вниз по склону, в самую гущу какого-то колючего кустарника, росшего вдоль тропы. Он рванул меня за полы одежды с такой силой и настойчивостью, что я сразу же безоговорочно поверил в близость опасности и незамедлительно распростерся рядом с проводником, замерев, как скрывающие нас кусты. Там было так темно, что я с трудом различал лицо Уильяма в нескольких дюймах от своего.

Ночь выдалась душной, и теплый ветерок дул прямо нам в лица. Внезапно с порывом ветра до моих ноздрей долетел знакомый и домашний запах — запах табачного дыма. Вслед за тем на дороге возникло человеческое лицо, слабо освещенное тлеющим в трубке табаком. Все остальное надежно скрывала ночная тьма, и только это лицо, окруженное светящимся ореолом, словно плыло по воздуху в направлении нашего убежища. Нижняя часть его выделялась более четко на фоне окружающего мрака, верхняя — слабее, плавно переходя за грань света и темноты. То было худое, голодное лицо, от скул и выше сплошь усеянное веснушками, с голубыми водянистыми глазками и редкими неухоженными усиками. На макушке его обладателя красовалась фуражка с козырьком, и это было последней деталью, которую мне удалось разглядеть. Он прошел мимо, тупо глядя прямо перед собой, а мы еще долго лежали, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

— Кто это был? — спросил я, как только мы поднялись на ноги.

— Не знаю.

Меня наконец разозлила постоянная уклончивость моего спутника.

— Тогда какого дьявола ты прятался? — спросил я грубо и без обиняков.

— Потому что мастер Мейпл так велел. Он сказал, что меня никто не должен видеть по пути, а если кто увидит, то он мне ничего не заплатит.

— Но ведь тот морячок на дороге тебя видел, не так ли?

— Верно, — признал Уильям. — И думается мне, он тоже из энтих.

— Из каких «энтих»?

— Из тех, что прячутся где-то на болотах. Они следят за поместьем «Грета» и мастер Мейпл сильно их напужался. Вот он, значитца, и велел мне держаться от энтих подале, ну, а я, знамо дело, потому и запрятался.

Наконец-то я услышал нечто определенное! Теперь стало очевидно, что какая-то шайка угрожает дядюшке, и встреченный нами моряк принадлежит к ней. Второй — в фуражке — скорее всего, тоже моряк и также член шайки. Мне вспомнилось едва не прикончившее дядю нападение на него в Степнее. Постепенно все детали головоломки начали вставать на свои места, но тут впереди за болотом затеплился огонек, и проводник сообщил, что это и есть дядюшкино поместье. Оно лежало в низине меж торфяников, поэтому увидеть его можно было только подойдя совсем близко. Еще несколько шагов, и вот мы уже у дверей.

Сквозь забранное решеткой оконце пробивался свет лампы, но его было явно недостаточно, чтобы разглядеть в темноте весь дом, как следует, поэтому у меня сохранилось только смутное впечатление чего-то длинного и очень просторного. Низкая дверь под козырьком навеса оказалась плохо подогнана к стоякам, и свет проникал изнутри со всех сторон сквозь широкие щели. Обитатели дома, однако, держались настороже. Как ни легки были наши шаги, нас услышали и окликнули еще на подходе к двери.

— Кто там? — громко спросил кто-то за дверью тяжелым басом. — Да кто там? Отвечайте! — почти без паузы зарычал тот же голос.

— Это я, мастер Мейпл. Я привел того жентельмена, про которого вы говорили.

Что-то звонко щелкнуло, и в двери открылся небольшой деревянный глазок. Несколько секунд наши лица освещал поднесенный изнутри к отверстию фонарь, затем глазок закрылся, загремели замки и засовы, дверь отворилась, и на фоне беспросветной темноты в желтом световом прямоугольнике дверного проема обрисовался силуэт моего дяди.