Герман Гессе - Собрание сочинений - В 4-х т. Т. 1 - Повести, сказки, легенды, притчи

В 1946 году Гессе получает Нобелевскую премию. До конца своих дней (Гессе скончался 9 августа 1962 года) он живет вместе со своей третьей женой Нинон Долбин-Гессе, урожденной Ауслендер, в деревне Монтаньола, близ Луганского озера, владея обширным домом.

Произведения, вошедшие в настоящее издание, отражают не просто хронологию их появления на свет, но тот духовный синтезирующий поиск, который связан у Гессе с познанием самого себя, с одушевлением всеобщего, представленного у него в многообразии культурно-исторических и религиозно-философских мотивов.

В первый том вошли сказки, легенды, притчи, насыщенные индийско-китайской тематикой и символикой глубинной психологии; «Демиан», повесть о проблемах психологического и философского дуализма; близкие к ней три повести, которые сам Гессе объединил названием «Путь внутрь», включив туда и повесть «Сиддхартха», одухотворившую все четыре произведения индийско-даосистскими идеями. Во второй том вошли повести «Кнульп», «Курортник» и роман «Степной волк», варьирующие проблему соотношения личности и общества. В третий том — повесть «Нарцисс и Гольдмунд», продолжающая тему духовных антиномий, но уже внутри христианского мировоззрения; повесть «Паломничество в Страну Востока», внешне фрагментарная, но внутренне единая; жизнеописание-притча «Индийская судьба» и сборник «Путь сновидений». Наконец, четвертый том представлен единственным романом — главным сочинением писателя — «Игра в бисер». Хронологически настоящее издание охватывает период от 1907 до 1945 — почти всю творческую биографию писателя.

Как было уже отмечено, одним из лейтмотивов прозы Гессе являются сквозные «индийские вкрапления» в нее. Это навязчивое «бегство» писателя в Индию было вызвано усталостью европейского интеллигента, вдохновленного не только идеями О. Шпенглера о «закате Европы», но и «русской идеей», воспринятой Гессе через Достоевского и Ницше и понятой им как путь к азиатскому иррационализму. Россия, «очищающаяся через страдание», таит в себе тем не менее грядущую опасность для разумного европейского порядка, спасение от этого безумства следует искать в далекой восточной прародине с ее чистотой и цельностью, противоположной аналитическому и самоуничтожающему европейскому духу. Ведь «русский» аморализм Ивана Карамазова был в том числе и крайним выражением гамлетовско-фаустианского комплекса.

В «бегстве» на Восток Гессе следует за своими кумирами Гёте и Новалисом: у Гёте — это страна ислама и древних парсов-огнепоклонников, у Новалиса — Египет, у самого же Гессе — весь Восток, но прежде всего — Индия. Ранние впечатления, связанные как с христианским пиэтизмом, так и с индологией, преобразились у него в своеобразный синтез христианства и буддизма: одна религия влилась в другую, создав некое межконфессиональное содружество.

В сборник зарисовок и стихотворений «Из Индии» входил только один рассказ, включенный в настоящее издание, — «Роберт Эгион». Остальные рассказы, обыгрывающие индийские темы и представленные здесь, появились в разное время: «Легенда об индийском царе» — 1907 год, «Невеста» — 1912, «Лесной человек» — 1914 год и, наконец, «Индийская судьба» — 1937 год. Суть этих индийских притч — отказ от иллюзорности посюстороннего мира (майи), постепенное, пассивно-созерцательное продвижение внутрь себя, стяжание мудрости и света путем душевно-духовной концентрации.

В этом смысле весьма показателен рассказ «Роберт Эгион»: прибывший в Индию английский миссионер (действие происходит в XVIII веке) отказывается от своей миссии перед лицом загадочной чистоты Востока.

В «Легенде об индийском царе» показан буддистский отход от брахманизма, одинокий путь к просветленности и свободе. История «Невесты» — это история почти гипнотического возвращения итальянки (т. е. жительницы Европы) к своему «индийскому» жениху. Теме «ухода» посвящен и рассказ «Лесной человек»: герой этой легенды Кубу уходит из «леса» — из мира шаманства и идолопоклонства — в мир «внешний», который означает для него путь к единобожию и к царству Солнечного света.

Занятия психоанализом не увели, а еще больше приблизили Гессе к индийской мифологии, явились своего рода продолжением, духовным преображением ее, тем более что и у самого Юнга символика бессознательного, поиск «самости» через архетипы душевных состояний, своеобразных осознаний бессознательного, были связаны в первую очередь с древнеиндийской мифотворческой символикой.