Чжоу Ли-бо - Ураган

— У кого же быть еще такому экипажу? — пробурчал старик. — Взгляни на рыжего коня! Такой гладкий, что вся шерсть лоснится. Бежит — земли копытом не заденет…

— Чей же в конце концов? — продолжал допытываться пассажир.

Это был начальник бригады по проведению земельной реформы Сяо Сян.

Настойчивые расспросы испугали старика, и он замолчал.

Начальник бригады, видя, что возчик не расположен отвечать, попросил его ехать быстрее. Пассажиры соскочили с телеги и стали ее подталкивать. Старый Сунь принялся стегать коренную, и наконец общими усилиями телегу вытащили на сухое место. Передохнув, они снова тронулись в путь.

— Старина Сунь, чего ты все время стегаешь коренную? — снова спросил Сяо Сян.

— Сама виновата. Она сильнее всех, — рассмеялся возчик.

Сяо Сян удивился:

— Выходит, раз сильнее, нужно бить больнее?

— Товарищ, как ты не понимаешь? Если застряли в грязи, стегай самую сильную лошадь, а то никогда не сдвинешься с места. Слабенькую лошаденку хоть убей — ничего не получится. Каждый свое дело знает. Можешь мне поверить, товарищ: у нас в деревне четыреста дворов, и среди возчиков я если не на первом месте, так на втором обязательно.

— Сколько же лет ты работаешь? — поинтересовался Сяо Сян.

— Скоро тридцать восемь будет. И все на чужих людей…

Старик прищурил левый глаз и поглядел на дорогу. Грязи спереди не было. Он успокоился и стал рассказывать, как на восьмом году царствования императора Кандэ [5] Японские империалисты, захватив в 1932 году Маньчжурию, провозгласили создание независимого от Китая Маньчжурского государства Маньчжоу-го, во главе которого с 1934 года они поставили свою марионетку, императора Пу И. Пу И взошел на престол Маньчжоу-го под именем «Кандэ», положив начало новому летосчислению. Таким образом, восьмой год царствования Кандэ — 1942 год. (Прим. перев.) решил бросить извоз и заняться сельским хозяйством. Поднял пять шанов целины, засеял, а осенью снял пятьдесят с лишним даней кукурузы. Едва-едва в двух амбарах уместилось. Старик думал: вот и мой дом посетил наконец бог богатства. Но кто мог предвидеть, что он заболеет тифом, и все пятьдесят даней за одну зиму целиком пойдут на лечение, налоги и всякие поборы. А весной, в довершение всего, землю забрали японские колонисты. Пришлось снова заняться извозом.

— Богатство зависит от судьбы, товарищ начальник, — рассуждал возчик. — Если пятьдесят с лишним даней утекли, как вода, то скажи: разве это не судьба? Плохо мне тогда пришлось! А тут еще в деревню Юаньмаотунь нагрянули бандиты: все разграбили дочиста. Сидим мы на кане, а в котле и варить нечего. Вот тут и подоспел к нам третий батальон триста пятьдесят девятой бригады Восьмой армии. Бандитов прогнали, открыли помещичьи амбары и роздали народу кукурузу и чумизу. Моя семья тоже получила один дань. Есть пословица: «Когда телега подкатит к горе — дорога найдется», а есть и другая: «Бог не даст помереть с голоду и слепому воробью». Сейчас, товарищ начальник, мы хоть и не очень сытые, да и голодными нас не назовешь. Чего еще надо? Эй, ты, куда тебя понесло! — крикнул он на коренную.

Сяо Сян спросил:

— Сколько у тебя сыновей?

Сунь улыбнулся:

— Какие могут быть сыновья у бедного возчика?

— Почему же?

Старик махнул кнутом:

— Разве небо пошлет мне сына, если я все время бью да мучаю лошадей?

Самый молодой из пассажиров, Сяо Ван, вмешался в разговор:

— А сколько лет твоей жене?

— Пятьдесят девять.

— Тогда еще успеет родить. Недаром говорят: «Восемьдесят восемь лет, а конца приплоду нет!» — пошутил Сяо Ван.

Все расхохотались. Засмеялся и сам возчик.

Чтобы показать свое искусство, возчик так погнал лошадей, что они понесли. Лошади слушались старика во всем, и Сунь правил ими с той же легкостью, с какой лодочник на Сунгари правит своею лодкой.

Вскоре он указал рукой на кирпичные дома:

— Вон смотри! Это был поселок японских колонистов. Пятнадцатого августа [6] 15 августа 1945 года в результате разгрома Квантунской (японской) армии советскими войсками правительство микадо заявило о капитуляции, официальное подписание которой состоялось 2 сентября 1945 года. (Прим. перев.) японцы бежали. Все наши кинулись подбирать их пожитки. Моя старуха ко мне: «Ты почему не идешь?» А я говорю: «Мне судьбой не положено. Подберем — все одно растеряем. Недобрый приход, недобрый и расход будет». Соседи мои натаскали себе всего. Кто приволок целые тюки материи, кто даже и винтовки прихватил. Тут старуха ругать меня начала: «Ты, говорит, голодранец! Так тебе и надо. И пусть нищета все кости твои переломает! Всю жизнь я с тобой мучаюсь. Люди подбирают, а тебе хоть бы что! «Судьбой не положено!» А я ей отвечаю: «Поживем — увидим». Не прошло и полмесяца, как Хань Лао-лю организовал отряд и давай отбирать все, чем люди от японцев поживились. Лошадей, винтовки, патроны, одежу, материю и домашнюю утварь — все позабирал, даже сита никому не оставил. «Мне, говорит, брошенные японцами вещи охранять поручено». А кто не отдавал, того вязали, приводили на большой двор к Хань Лао-лю и так секли, что кожа клочьями летела. Тут я своей старухе и говорю: «Кто был прав?» Молчит. Бабы все такие: дальше своего носа ничего не видят.