Шолом Алейхем: Молочная пища

Тот, кто завел обычай в праздник седьмицы по утрам употреблять молочную пищу, тот, послушайте, был мудрецом. Нет лучше, нет вкусней, нет свежее и дешевле молочной еды! Правда, она тоже обходится в копеечку, все же с мясом ее не сравнить. Причем мясо вам дает всего лишь мясо да кости. А в молоке – и молоко, и творог, и масло, и сметана, и сливки, и простокваша, и сыворотка! А сколько всякой всячины можно соорудить из молочных продуктов! Из мяса вы можете приготовить только бульон, гуляш, кислосладкое и жаркое, вот и все. А имея молоко, можно состряпать и молочную кашу, и молочную лапшу, и молочный рис, и молочные вареники, и молочные калабушки, и молочную вермишель, не говоря уж о самом молоке. Не счесть всего, что можно сделать из творога и масла! Судите сами: тут и пельмени, и вареники, и оладушки, и пирог, и творожники, и запеканка, и налистники, и галушки, и блинчики, и сырники, и плюшки, и блины, и ушки… Да сверх того еще такое множество, всяких яств, что всего и не вспомнишь, к примеру: ватрушки с творогом, масленая каша, рыба на масле, молочный борщ, ряженка, сливки – от такого вкусного стола никто не откажется, разве самый что ни на есть последний глупец, которого впору кормить соломой.

Меня, например, разбуди среди ночи и угости чем-нибудь молочным, спасибо, не откажусь, съем с превеликим удовольствием, если только, конечно, я незадолго до того не поел мясного. Не стану отпираться! Я большой любитель молочной кухни. Впрочем, не столько я, сколько «она». Вся Касриловка называет нас «обжорами», несмотря на то, что на столе у нас то же, что у всех, то есть кукиш с маслом!

Откуда же, спрашивается, взялось оно, это прозвище «обжоры»? Ума не приложу! Может, оно пристало к нам потому, что мы способны без конца говорить о еде. Меня, например, хлебом не корми, а дай побродить по рынку, постоять в рыбном ряду, Рыба – это моя страсть! За кусок рыбы я готов отдать все на свете. А может, наше прозвище пошло оттого, что мы употребляем массу хлеба, Я, например, на субботу трачу уйму муки, потому что у меня, не сглазить бы, есть кому поработать зубами, едоков хватает. У меня, дай им бог здоровья и счастья, без малого дюжина, причем на аппетит никто, слава богу, не жалуется, ни с раввином, ни с врачом, слава богу, насчет аппетита советоваться не приходится. Вся заковыка в том, чем питаться. Потому что я, не про вас будь сказано, отнюдь не являюсь крупным богачом, то есть, конечно, я, упаси бог, не нищий, нет, но и в богачи не вышел. Я всего-навсего лавочник, всего-навсего. Лавчонка у меня, доложу я вам, такая, что хуже некуда. Одно звание что лавка! И держу я ее, лавчонку эту, только ради своего родича. Есть у меня, надо вам сказать, такое «сокровище» в виде богатого родственника с «ее» стороны. «Его» отец доводится «ее» бабушке двоюродным братом. Оно хоть и отдаленное, но все ж таки родство. Он сам ямпольский, то есть живет в Ямполе и слывет за богача, вернее, когда-то считался тузом, из самых крупных, а сейчас малость того, как говорится, съехал… Впрочем, одно к другому не относится, не худо бы мне иметь то, что он потерял. Одних процентов он и сейчас еще выплачивает за год столько, что нам с вами вполне хватило бы.

Обычно мы навещаем его по очереди, то я, то «она», в траурные дни, когда мы поминаем усопших. При этом «она», как водится, ударяется в слезы, а ему это не по нраву. Он ворчит, но податься ему некуда. Ведь он вынужден, он обязан помочь нам, либо деньгами, либо товаром, либо векселем. Иного выхода у него нет. «Ее» рыдания выдержать никто не в силах. «На, возьми свою долю, мол, только не реви!» Они боятся ее как огня. Они пускаются на всякие хитрости. То их дома нет, то они выбыли из Ямполя, то они по горло заняты. Пустое дело! Все это зря! Подай нам «наше» – и кончен бал! О чем толковать! Конечно, не очень-то мило кланяться чужому дяденьке, да что поделаешь! Как говорится, пока душа в теле, крути, Гаврила! Не пожуешь-не поживешь!

Но хватит о еде! Не хлебом единым жив человек. Человек не животное. Животное – это животное, а человек – это человек. Но и человеку без пропитания не прожить. Вот и выходит, что ежели у вас жена, а к ней еще девять душ, то клади на стол булку либо ковригу посолидней. А миска с картофелем, будь она хоть с саженным верхом, за каких-нибудь пятнадцать минут исчезает вся, без остатка, будто никогда ни одной картошины и в помине не было.