Ханс Фаллада - Волк среди волков

«Раздолье для гриппа!» — подумал Пагель. Доктор рассказывал ему, что люди мрут как мухи, и молодые и старики. Сказывается долгое недоедание сначала война, потом инфляция… «Несчастные, — думал Пагель. — Будет ли лучше хоть теперь, при новых деньгах?»

На вилле уже ждала Аманда с ужином и тысячей сплетен, которые она слышала от баб.

— Подумайте, господин Пагель, что они наплели! Вы были заодно с Зофи, а что лесничий умер у вас, это вы подстроили, чтобы он никому ничего не сказал.

— Ах, Аманда, — скучающим голосом сказал Пагель. — Все это так глупо и грязно. Расскажите лучше что-нибудь приятное, допустим, из времен вашей юности?

— Что-нибудь приятное? Из времен моей юности? — повторила озадаченная Аманда и уже собиралась рассказать ему, что было с ней в юности…

Но тут раздался звонок, и они, точно пойманные преступники, обменялись взглядом через накрытый к ужину стол.

— Неужто тайный советник? — прошептала Аманда.

— Глупости! — сказал Пагель. — Еще и половины восьмого нет, что-нибудь случилось на конюшне. Откройте, Аманда.

Но он не вытерпел, отправился следом за ней и вошел в переднюю как раз тогда, когда какой-то человек оттолкнул в сторону энергично протестовавшую Аманду. Этот плотный, грубо сколоченный человек был в черном котелке, в его облике было что-то бычье, и взгляд его, холодный, ледяной, незабываемый взгляд впился в Пагеля.

— Мне надо с вами поговорить, — сказал толстый сыщик. — Но ушлите эту женщину. Заткни-ка пасть, ты, дура!

— Подождите в передней, Аманда, — попросил ее Пагель. — Пожалуйте. — И он пошел с сильно бьющимся сердцем в столовую впереди гостя.

Человек бросил взгляд на стол с двумя приборами, затем перевел его на Пагеля.

— Это ваша возлюбленная? — спросил он.

— Нет, — сказал Пагель. — Это бывшая подруга управляющего Мейера. Но хорошая девушка.

— Вот еще мерзавец, которого мне хотелось бы сцапать, — сказал толстяк и сел за стол. — Бросьте возиться, не ставьте другого прибора. Я голоден и должен тотчас же ехать дальше. Расскажите, что здесь произошло, почему уехала ваша барыня и почему вы живете здесь на вилле — все. Коротко, сжато, ясно.

Толстяк ел, как должен есть такой человек: поспешно, ничего не разбирая, жадно. Пагель рассказывал, будто так и быть должно…

— Значит, она все-таки сдрейфила, ваша барыня? Что ж, этого я и ожидал, — заметил толстяк. — Дайте мне сигарету. Вы догадались, что это я звонил вам сегодня днем?

— Так я и думал, — сказал Пагель. — А?..

— И вы остались здесь один расхлебывать эту кашу? Покажите-ка мне обе бумажки, которые дала вам фрау фон Праквиц.

Пагель показал.

Толстый сыщик прочел их.

— В порядке, — одобрил он. — Вы только забыли обеспечить себя насчет сделок, совершенных после ее отъезда.

— Черт! — сказал Пагель.

— Ничего, — сказал сыщик. — Это дело поправимое.

— Но ведь тайный советник приезжает сегодня вечером.

— Тайного советника вы не увидите. Поедете сейчас же в Берлин. Заставьте фрау фон Праквиц еще сегодня ночью написать, что она не возражает против ваших последних сделок. Сегодня же ночью. Обещаете? Такими вещами не шутят.

— У вас есть известие о фройляйн Виолете? — спросил Пагель.

— Сидит внизу в машине! — сказал толстяк.

— Что? — крикнул Пагель, весь дрожа, и вскочил с места. — Что? Я тут сижу, а она ждет?

— Спокойно! — сказал толстяк и положил руку ему на плечо, точно взял его в железные тиски. — Спокойно, молодой человек!

Пагель с яростью взглянул на него, пытаясь высвободиться.

— Я сказал вам не всю правду. В машине сидит то, что осталось от вашей фройляйн Виолеты.

Он посмотрел на Пагеля своим ледяным взглядом.

— Уж не знаю, — мрачно продолжал сыщик, — оказал ли я матери услугу тем, что привез ей дочь. Да я и не искал ее специально. Но многое узнаешь, когда бродишь по стране, как я. Старые сослуживцы все еще считают меня своим, хотя начальство и знать меня не хочет. Случайно она оказалась на моем пути. Что мне теперь с ней делать? Отвезите ее сейчас же, в машине… Охота вам здесь дожидаться, чтобы старый хрыч на вас рычал! Прочь отсюда!

— Да… — сказал Пагель задумчиво.

— Возьмите с собой толстуху, которая ждет в передней. Хотя бы для того, чтобы во время поездки с вами была женщина и чтобы никто не мог еще что-нибудь наклепать на вас.

— Хорошо, — сказал Пагель.

— Не говорите с ней слишком ласково или слишком сурово. Только самое необходимое: «Садись сюда. — Ешь. — Ложись спать!» Она покорна, как овечка. Ни намека на волю не осталось. Говорите ей ты и не называйте Виолетой, — она пугается.