Синклер Льюис - Капкан

Если верить карте, место, где они в тот вечер разбили лагерь, находилось на полпути до Белопенного и всех благ цивилизации, сосредоточенных в гостинице Берта Бангера.

На ужин была только грудинка и чай без молока.

В пятом часу утра, когда Ральф проснулся и вылез из палатки, протирая заспанные глаза, весь мир был окутан таинственным туманом. Озеро виднелось серым пятном, почти недвижное, только в легких узорах ряби. Он почувствовал бодрящее прикосновение сырого тумана. Земля казалась обновленной, странно молодой, отдохнувшей, и если бы не призрак Джо, Ральф был бы полон только радости и отваги.

Внезапно он обнаружил, что их лагерь выглядит как — то не так, совсем не так, как нужно, не хватает чего-то очень важного. Не было байдарки, которая обычно лежала, перевернутая вверх дном, на берегу. Ее не было нигде. Не видно было и Лоренса Джекфиша под сеткой от комаров.

— Лоренс! Лоренс!

В его голосе звенело отчаяние.

Из палатки показалась Элверна, сонная и взъерошенная.

— Ральф, что случилось?

— Нет ни Лоренса, ни байдарки. Ну, да он, верно, на озере, ловит рыбу к завтраку. Из-за этого тумана собственного носа не видать.

Она недоверчиво огляделась по сторонам, бросилась к брезенту, которым были накрыты их припасы.

— Нет. Поминай как звали, — сказала она решительно. — Он забрал весь провиант, оставил только горсть муки, четверть банки сала и щепотку чая. Все забрал, подчистую. А нас бросил подыхать с голоду.

Она не плакала, не ругалась. Оба они кривили душой; они уверяли друг друга, что Лоренс непременно вернется. Но взгляды их, встречаясь, откровенно выдавали их мрачные предчувствия.

— Давай подождем полдня, может, он еще вернется, — сказала она.

— Да… Ах, черт! Остались без лодки! Что ж, попробуем добраться до фактории пешком. Интересно, далеко это? Прикинь-ка по карте, Эл.

— Миль восемьдесят, не меньше, конечно, если сумеем пройти берегом или хоть близко от него и если впереди нет обрывов и непроходимых чащоб, а то оттеснят нас от озера — в два счета заблудимся. Но как бы тони было, дорогой мой… — голос ее звучал бодро, — …скажи спасибо, что Лоренс не утащил с собой леску и крючок с блесной. Спичек у меня хватит, всегда можно наловить рыбы и сварить в ее собственном благословенном соку. И револьвер у меня есть и сумка патронов… Возможно, два последних нам особенно пригодятся.

До полудня они прождали, сидя на берегу, — малые дети, брошенные на произвол судьбы, черпающие храбрость только друг в друге. Они были похожи на дикарей. Ральф четыре дня не брился. Раньше, когда достойнейшие Джесси и Луи работали за него веслами, он мог позволить себе роскошь ежедневно бриться в байдарке, положив на колени зеркальце и макая кисточку за борт. Но с тех пор, как началось это отчаянное бегство, у него не было свободной минуты. На лице его появились обильные всходы черной щетины, под ногтями была грязная кайма, парусиновая куртка, некогда краса и гордость лощеных молодых знатоков спорта от «Фултона и Хатчинсона», была облеплена рыбьей чешуей, усеяна пятнами утинои и дупелиной крови, покрыта запекшейся серой грязью.

Но губы его обрели злую твердость. Они уже не были уныло опущены, не кривились в мучительном и пустом философствовании.

Элверна стала похожа на бродячую цыганку. Словно лесной дух, сидела она подле него, тихая, безропотная, пересыпая гальку из одной руки в другую. Ее белая блузка и юбка изорвались и покрылись грязными разводами. Она гладко причесала свои светлые, коротко подстриженные волосы и старательно умылась холодной озерной водой, но утром, поджаривая бэннок, она посадила себе на щеку забавный мазок сажи и чем-то напоминала сейчас нахального фокстерьера с черным пятном на морде. Один чулок был порван, другой вообще пришлось выбросить, парусиновая туфля на одной ноге разодралась, а по краям дыры запеклась кровь. Но в спокойных, плавных линиях ее тела сквозила уверенность, и с такой же уверенностью она шепнула ему:

— Не знаю, как ты на это посмотришь, но я сейчас спою «В три часа ночи». Когда приедем в Виннипег, обязательно своди меня на танцы, а уж после можешь отправить в Миннеаполис и забыть, если, конечно, мы вообще отсюда выберемся.

Но она недолго выдержала этот тон.

Она сказала жалобно:

— Наверно, миленький, нам суждено умереть вместе. — И улыбнулась. — Тебе очень не хочется?

Он храбро солгал.

Она вдруг вскочила с места.

— Надо хоть для виду делом заняться. Пойду выстираю эту жуткую юбку. Мыла у нас кот наплакал, попробую песком. А тебе, Ральф, не грех побриться, это ничуть не испортит твою мужественную красоту. Не угодно ли маникюр, сэр, ультрафиолетовое облучение?