Пелам Вудхаус - Несокрушимый Арчи

— Нет, лучше не надо. А ты не смог бы завтра утром забраться к нему в номер и повесить ее там где-нибудь? Видишь ли, если он прежде… то есть я хочу сказать… да-да, по-моему, лучше всего повесить ее там, чтобы он увидел картину уже на стене.

— Устроить ему сюрприз, а?

— Именно.

Люсиль неслышно вздохнула. У нее имелась совесть, и эта совесть немножко ее грызла. Она согласилась с Арчи, что появление Уигморской Венеры в изысканно обставленной спальне мистера Брустера явится для него большим сюрпризом. Хотя «сюрприз» тут, пожалуй, неточное слово. Ей было глубоко жаль отца, однако инстинкт самосохранения сильнее любого чувства.

На следующее утро Арчи, весело насвистывая, вбил гвоздь в обои своего тестя и поправил шнур, с которого свисала Уигморская Венера. Он был добросердечным молодым человеком, и, хотя мистер Дэниел Брустер неоднократно обходился с ним крайне сурово, его бесхитростная душа радовалась возможности осчастливить тестя. Он как раз завершил свой труд и собирался осторожно сойти со стула спиной вперед, как вдруг позади него раздался голос, и он чуть было не скатился с него кубарем.

— Какого дьявола?!

Арчи обернулся, просияв до ушей.

— Приветик, старина! Поздравляю и желаю еще много-много таких же дней.

Мистер Брустер стоял, будто пригвожденный к полу. Его мужественное лицо слегка побагровело.

— Что… что… — пробулькал он.

В это утро мистер Брустер был не в самом солнечном настроении. У владельца большого отеля всегда находятся причины для раздражения, а в этот день многое шло наперекосяк. И он поднялся к себе с намерением восстановить свою нервную систему с помощью сигары, выкуренной в тишине и спокойствии. Внезапно увидев зятя, он, как бывало очень часто, почувствовал себя гораздо хуже. Однако когда Арчи спустился со стула, чтобы далее не заслонять от него картину, мистер Брустер понял, что на него обрушилось нечто куда пострашнее, чем просто визит того, в чьем присутствии он всегда ощущал всю бесприютность земной юдоли.

Он тупо уставился на Венеру. В отличие от большинства владельцев отелей Дэниел Брустер был подлинным ценителем Искусства. Собственно говоря, оно было его коньком. Даже предназначенные для широкой публики помещения «Космополиса» были отделаны со вкусом, а уж его собственные апартаменты представляли собой истинное святилище всего самого лучшего, самого художественного. Он чурался броскости, ценил сдержанность, и не будет преувеличением сказать, что Уигморская Венера оглушила его, как удар по уху чучелом угря.

Шок был настолько велик, что на минуту лишил мистера Брустера дара речи, и он еще не успел обрести его снова, как Арчи объяснил:

— Это подарок Люсиль ко дню вашего рождения, знаете ли.

Мистер Брустер проглотил жгучую тираду, которую намеревался произнести.

— Люсиль подарила мне… вот это? — пробурчал он.

И мучительно сглотнул. Он страдал, но ему на помощь пришла железная выдержка Брустеров.

Нет, слабым этот человек не был. Вскоре паралич, сковавший его лицо, расслабился. Он вновь стал самим собой. Свою дочь он любил больше всего на свете, и если в необъяснимом припадке временного безумия она вообразила, будто эта мерзкая мазня — лучший подарок к его дню рождения, ему следует принять этот удар, как подобает мужчине. В целом он предпочел бы смерть существованию в обществе Уигморской Венеры, но и эту пытку было необходимо безропотно терпеть, лишь бы не огорчить Люсиль.

— По-моему, я выбрал для нее удачное местечко, а? — бодро осведомился Арчи. — Она отлично смотрится рядом с японскими гравюрами, как по-вашему? Сразу бросается в глаза, так сказать.

Мистер Брустер облизнул пересохшие губы и ухмыльнулся жуткой ухмылкой.

— Очень бросается, — сказал он.

Арчи был не из тех, кто легко тревожится, и уж тем более из-за людей, не входивших в число его близких друзей. Но в течение следующей недели он не мог не заметить, что с его тестем творится что-то неладное. Из чтения воскресных газет, а также других подобных источников он вынес очень много сведений о постоянном страшном напряжении, которому подвергаются капитаны промышленности, напряжении, рано или поздно подталкивающем жертву сорваться с катушек, и у него создалось впечатление, что даже стальная натура мистера Брустера пошла трещинами. Бесспорно, вел он себя очень странно, Арчи же, хотя и не был врачом, прекрасно отдавал себе отчет, что стоит американскому бизнесмену, этому неугомонному вечному двигателю в человеческом облике, начать вести себя странно, вы и глазом не успеете моргнуть, как двое дюжих санитаров, по одному на каждую руку, уже увлекут его в карету «скорой помощи», чтобы доставить куда следует.