Василий Гроссман - Жизнь и судьба

Наташа взялась печь на дорогу Спиридоновым пироги. Она с утра ушла, нагруженная дровами и продуктами, в рабочий поселок к знакомой женщине, у которой имелась русская печь, готовила начинку, раскатывала тесто. Лицо ее раскраснелось от кухонного труда, стало совсем молодым и очень красивым. Она смотрелась в зеркальце, смеясь, припудривала себе нос и щеки мукой, а когда знакомая женщина выходила из комнаты, Наташа плакала, и слезы падали в тесто.

Но знакомая женщина все же заметила ее слезы и спросила:

– Чего ты, Наталья, плачешь?

Наташа ответила:

– Привыкла я к ним. Старуха хорошая, и Веру эту жалко, и сироту ее жалко.

Знакомая женщина внимательно выслушала объяснение, сказала:

– Врешь ты, Наташка, не по старухе ты плачешь.

– Нет, по старухе, – сказала Наталья.

Новый директор обещал отпустить Андреева, но велел ему остаться на СталГРЭСе еще на пять дней. Наталья объявила, что эти пять дней и она проживет со свекром, а потом поедет к сыну в Ленинск.

– А там, – сказала она, – видно будет, куда дальше поедем.

– Чего там тебе видно? – спросил свекор, но она не ответила.

Вот оттого, должно быть, она и плакала, что ничего не было видно. Павел Андреевич не любил, когда невестка проявляла заботу о нем, – ей казалось, что он вспоминает ее ссоры с Варварой Александровной, осуждает ее, не прощает.

К обеду пришел домой Степан Федорович, рассказал, как прощались с ним рабочие в механической мастерской.

– Да и здесь все утро паломничество было к вам, – сказала Александра Владимировна, – человек пять-шесть вас спрашивали.

– Все, значит, готово? Грузовик ровно в пять дадут, – он усмехнулся. – Спасибо Батрову, все же дал машину.

Дела были закончены, вещи уложены, а чувство пьяного, нервного возбуждения не оставляло Спиридонова. Он стал переставлять чемоданы, наново завязывать узлы, казалось, ему не терпелось уехать. Вскоре пришел из конторы Андреев, и Степан Федорович спросил:

– Как там, телеграммы насчет кабеля нет из Москвы?

– Нет, телеграммы не было ни одной.

– Ах ты, сукины коты, срывают все дело, ведь к майским дням первую очередь можно бы пустить.

Андреев сказал Александре Владимировне:

– Плохая вы совсем, как вы в такую дорогу пускаетесь?

– Ничего, я семижильная. Да и что делать, к себе домой, что ли, на Гоголевскую? А тут уж приходили маляры, смотрели, ремонт делать для нового директора.

– Мог бы день подождать, хам, – сказала Вера.

– Почему ж он хам? – сказала Александра Владимировна. – Жизнь ведь идет.

Степан Федорович спросил:

– Как обед, готов, чего же ждать?

– Вот Наталью ждем с пирогами.

– О, с пирогами, это мы на поезд опоздаем, – сказал Степан Федорович.

Есть он не хотел, но к прощальному обеду была припасена водка, а ему очень хотелось выпить.

Он все хотел зайти в свой служебный кабинет, побыть там хоть несколько минут, но неудобно было, – у Багрова шло совещание заведующих цехами. От горького чувства еще больше хотелось выпить, он все качал головой: опоздаем мы, опоздаем.

Этот страх опоздать, нетерпеливое ожидание Наташи чем-то были приятны ему, но он никак не мог понять, чем; не мог вспомнить, что так же посматривал на часы, сокрушенно говорил: «Опоздаем мы», когда в довоенные Времена собирался с женой в театр.

Ему хотелось слышать хорошее о себе в этот день, от этого делалось еще хуже на душе. И он снова повторил:

– Чего меня жалеть, дезертира и труса? Еще, чего доброго, от своего нахальства потребую, чтобы мне дали медаль за участие в обороне.

– Давайте, в самом деле, обедать, – сказала Александра Владимировна, видя, что Степан Федорович не в себе.

Вера принесла кастрюлю с супом. Спиридонов достал бутылку водки. Александра Владимировна и Вера отказались пить.

– Что ж, разольем по мужчинам, – сказал Степан Федорович и добавил: – А может, подождем Наталью?

И именно в это время вошла Наташа с кошелкой, стала выкладывать на стол пироги.

Степан Федорович налил полный стакан Андрееву и себе, полстакана Наталье.

Андреев проговорил:

– Вот прошлым летом мы так же пироги у Александры Владимировны на Гоголевской ели.

– Эти, наверное, ничуть не хуже прошлогодних, – сказала Александра Владимировна.

– Сколько народу было за столом, а теперь только бабушка, вы да я с папой, – сказала Вера.

– Сокрушили в Сталинграде немцев, – сказал Андреев.

– Великая победа! Дорого она людям обошлась, – сказала Александра Владимировна и добавила: – Ешьте побольше супа, в дороге долго будем питаться всухомятку, горячего не увидим.