Эрнест Хемингуэй - Последние хорошие места

— Но не о таких делах.

— Давай спустимся и хотя бы соберем ягод,— сказала Махоня.— Мы можем сейчас что-нибудь сделать?

— Ничего,— сказал Ник.— Соберем ягод и вернемся к лагерю.

Но он был уже занят тем, что пытался приспособиться вновь и продумать все заново. Не надо паниковать. Ничего не изменилось. Все шло точь-в-точь как тогда, когда они решили уйти сюда и переждать события.

Мальчишка мог выследить его здесь раньше, но не похоже, чтобы он сделал это. Он мог подглядеть, когда Ник вышел сюда через землю Ходжеса, но это очень сомнительно. Никто не ловил здесь форель, Ник был уверен. Но младшему Ивенсу плевать на рыбную ловлю.

— Гаденыш только и знает — следить за мной,— проговорил Ник.

— Я знаю, Ники.

— В третий раз мы попадаем из-за него в беду.

— Я знаю, я знаю, Ники, только не убивай его.

Поэтому она и пошла, подумал он. Поэтому она здесь. Пока она здесь, я бессилен.

— Я понимаю, что нельзя убивать его,—сказал он.— Мы ничего не можем поделать. Хватит болтовни.

— Хватит, но только не убивай его,— сказала сестра.— Нет ничего такого, из чего бы мы не выпутались, и ничего, что нельзя было бы переждать.

— Пойдем к лагерю,— сказал Ник.

— Без ягод?

— Ягоды в другой раз соберем.

— Ты нервничаешь?

— Да. Извини.

— А что толку, что мы вернемся?

— Быстрее узнаем.

— Значит, мы не пойдем дальше, как шли до сих пор?

— Не сейчас. Я не боюсь, Махоня, и ты не бойся, но что-то меня грызет.

Ник резко свернул от ручья к лесу. Они шли теперь между деревьями, подходя к лагерю сверху.

Лесом они осторожно подошли к лагерю. Ник с карабином пошел вперед. За время их отсутствия в лагере никого не было.

— Побудь здесь,— приказал Ник сестре,— Я осмотрю все рядом.

Он отдал Махоне мешок с дичью и пустые ведерки и прошел далеко вверх по ручью. Отойдя настолько, чтобы сестра не видела, он зарядил карабин патронами с длинными гильзами. Я не собираюсь его убивать, подумал он, по так вернее. Он тщательно осмотрел все кругом, но не увидел ничего подозрительного, снова спустился к ручью, потом вниз по течению и вышел обратно к лагерю.

— Извини, Махоня, что я разнервничался,— сказал он,— Зато мы хорошо поедим и не придется думать о том, что ночью могут увидеть наш костер.

— Теперь я тоже волнуюсь,— сказала она.

— Да не волнуйся. Все по-прежнему.

— Но он даже не появился, а уже не дал нам собирать ягоды.

— Что поделать. Но здесь его не было. Может, он вообще на этом ручье не бывал.

— Я его боюсь, Ники, и когда его нет, боюсь еще хуже, чем если бы он здесь был.

— Это бывает. Но все равно, бояться — без толку.

— Чем мы займемся?

— Знаешь, лучше подождем с готовкой до темноты.

— Почему ты перерешил?

— Ночью он сюда не придет. В темноте ему не пройти болото. Его можно не опасаться ни рано утром, ни поздно вечером, ни в темноте. Нам придется жить по-оленьи и только тогда и выходить. А спать будем днем.

— Может, он вообще не придет.

— Конечно. Запросто.

— Но мне можно с тобой остаться, Ники?

— Тебе надо вернуться домой.

— Нет, пожалуйста, Ники. Иначе кто будет рядом, чтоб ты не убил его?

— Слушай, Махоня, хватит. Вспомни, я про убийство слова не сказал. Не будет никаких убийств, ни сейчас, ни после.

— Честно? Как хорошо!

— Перестань, слышишь? Никто ни о чем таком не говорил.

— Ладно. Я об этом не думала и не говорила.

— И я.

— Ясное дело, что и ты.

— И я об этом вовсе не думал.

Как же, думал он. Ты вовсе об этом не думал. Разве что весь день и всю ночь. Но ты не должен об этом думать, когда она рядом, потому что она знает, когда ты об этом думаешь, потому что она твоя сестра и вы любите друг друга.

— Проголодалась, Махоня?

— Не очень.

— Поешь шоколада, а я принесу свежей воды из ручья.

— Мне ничего не надо.

Они смотрели вперед, где за болотом, над голубыми холмами собирались большие белые облака предполуденного ветра. Небо было высокое, ясное, синее, и белые облака подходили и выплывали из-за холмов и плыли высоко в небе, а ветер крепчал, и тени облаков двигались через болото и через склон. Ветер уже шумел в деревьях и казался прохладным, потому что они лежали в тени. Вода из ручья в жестяном ведерке была холодной и свежей, и шоколад был не очень горьким, но твердым и хрустел на зубах.

— Вода такая же вкусная, как в том ручье, где мы их в первый раз увидели,— сказала сестра.— После шоколада она даже еще вкуснее.

— Хочешь, можно сготовить что-нибудь?

— Только если ты сам голодный.