Катулл Мендес - Король-девственник

— Знаете, как их называет Бисмарк! «Животными, представляющими нечто среднее между австрийцами и гиппопотамом…» и вот, эти то Тюрингцы приобрели теперь такую резвую, подпрыгивающую походку, точно репортеры, пришедшие в смятение. Весь Нонненбург превратился в какой-то смешанный гам, то рассказывающий, то осыпающий других вопросами. По утрам, профессора в университете, стоя на кафедре, забывают читать свою богословию и говорят лишь о том, где бы отыскать короля, а студенты, ходя вокруг бассейнов, спрашивают друг у друга с не меньшим беспокойством, то о том, нельзя ли им будет воспользоваться на это время кредитом в ресторан Германия, то — скоро ли вернется в столицу ваше величество! И артиллеристы, вычищающие дула пушек, присланных вам вашим кузнецом из Пруссии, и бюрократы, в своих мрачных углах, почесывающие кончик носа бородками своих перьев; и художники в своих мастерских, украшающие лилией или розой какую-нибудь Еву с копии Овербека, все мучатся незнанием того, что случилось с их королем, порывистым, как бомба, лучшим из всех каллиграфов в мире и превосходящим своей красотой всех женщин и всех богинь! Никто не проглотит куска без того, чтобы не вскричать: однако, куда же отправился Фридрих II? Даже нищие, прося милостыню, в то же время, расспрашивают, нет ли известий о вашем величестве; и пусть дьявольский сатир, который, на дорожках Венусберга, изображен целующим плечи нимф, пусть он покарает меня, если я солгу, сказав, что вчера вечером Оттилия спросила меня, облизывая кончиком языка пену, которая стекала из стакана: «Правда ли, будто „Бледный Король“ — это ваше прозвище ныне — был похищен в волшебную страну и будет возвращен нам только тогда, когда от него родится у царицы фей двое детей, мальчик и девочка?»

— В таком случае; — отвечал я, — он вернется через девять месяцев, так как нужно же будет дождаться близнецов.

— Ты молчал бы лучше, чем лгать-то, — строго сказал король.

— Мой разговор с ними был, ведь, равносилен молчанию, возразил Карл. — Ничего нет более скрытного, как обычная болтовня; и никто не знал бы, где находитесь вы, государь, если бы не вернулась ваша матушка из Берлина. Ах! Государь, ведь, королева Текла очень проницательная особа. Она не хотела поверить ни моим рассказам о тюльпане, растущем в Голландии, ни о синих лисицах в Гренландии, ни о цыганском таборе; даже, услышав легенду о близнецах, которые должны родиться у царицы фей, она только презрительно улыбнулась, чем очень сильно задела мое самолюбие, как рассказчика! Она пристально взглянула мне в глаза, и спросила: «Где же король»? а вы знаете, что от ее взгляда невольно вздрогнешь. Но я все-таки не сказал бы ей ничего — ничего правдивого, по крайней мере, — если бы королева Текла не вздумала грозить мне…

— Моя мать угрожала тебе! тебе, мой маленький слуга?

— Лично мне, нет. Но в ту минуту, когда она меня спрашивала, мы были в царском саду, на берегу озера; прекрасный лебедь, который уже несколько раз тянул барку, когда вы, бывало, мечтали, при свете луны, подплыл очень близко к нам и стал щипать траву возле берега; королева, же взглянула на него таким взглядом, от которого я содрогнулся; очевидно, не согласись я отправиться на поиски вашего величества, лебедю пришлось бы быть не в Парсивале, но в руках вашего повара, и я принужден был бы есть приготовленным под каким-нибудь соусом эту божественную птицу, которая тянет золотой цепью лодку Лоэнгрина.

Король сказал, после минутного молчания:

— Как ты думаешь, что хочет сообщить мне матушка?

— Очевидно, что-нибудь очень неприятное, — отвечал Карл — как потому, что королева вернулась из Пруссии, так и потому, что, тотчас же по возвращении, написала об этом францисканцам; а известно, что никто, кроме Бисмарка, не досаждает нам так сильно, а отец Бенигнус избран самим Богом для передачи нам неприятных новостей. Нужно ожидать, что королева и ее духовник долго будут рассказывать вашему величеству о прусских интригах и о религиозных нуждах вашего государства. А! это будет весело! И еще надо будет благодарить небо, если разговор ограничится лишь политикой и францисканской проповедью.

— А чего же я должен опасаться большего?

— Поэмы, которая обыкновенно посвящается жениху, государь!

Король мгновенно вспыхнул, как краснеет молодая девушка при внезапном предложении влюбленного.

Он проговорил быстро, дрожащим голосом:

— Объяснись, Карл; расскажи все, что тебе известно.