Катулл Мендес - Король-девственник

— Сударь, завтра мы уезжаем в Нонненбург.

Браскасу, готовый ко всему необычайному, не должен был ничему удивляться.

— Уезжаем, — повторял он. — В Нонненбург, в Тюрингию? Вы сказали: мы?!

— Глориана и я.

— И я.

— Если будет это угодно мадам Глориане.

— Ей это угодно. Но что же, черт возьми, мы будем делать в Нонненбурге?

— Меня назначают управляющим театрами, и я хочу поставить «Флорис и Бланшефлёр».

— Ганса Гаммера?

— Конечно.

— Пустая опера. Вовсе без мелодии, одни речитативы. Звук барабана, точно на ярмарке.

— Не будем говорить о музыке, сударь. Глориана будет дебютировать в роли Бланшефлёр.

— Дело, значит, идет об ангажементе?

— Конечно.

— Милосердный Боже! — вскричал Браскасу.

Он вскочил с места и сделал отвратительную гримасу. С высоты своих грез он вдруг упал в грязную действительность. Ангажемент! ничего более? и за границей? почти в провинции. Чтобы петь под звуки дикой музыки, которая портит голос. А! Так нет же! Разве у них нет лучшего ангажемента? И, при том, человек с таким важным видом не более, как директор театра сделал бы гораздо лучше если б не беспокоил ни себя, ни других.

Князь Фледро сказал, вставая, в свою очередь:

— Условия зависят от вас; и так, это дело можно считать поконченным. Вы, кажется, квартируете в «Гранд Отеле»? Завтра утром, я заеду за Глорианой. Мы уедем, с экстренным поездом, в девять часов, сорок минут.

— Может, еще раньше? — с явной насмешкой спросил Браскасу.

— Гм? Вы отказываетесь?

— Дураку понятно.

Князь сумел, так или иначе, скрыть всю горечь своего разочарования.

— Я переговорю с самой Глорианой, лично.

— Я сказал — «Нет!» и этого достаточно.

— И это ваше последнее слово?

— Прибавлю еще: прощайте.

— Прекрасно, господин Браскасу! — ответил на это князь, пожимая плечами.

Он подошел к двери и чуть заметным кивком головы простился с ним.

Вот-вот уйдет. Но, нет, он остановился и сказал, улыбаясь и играя своим лорнетом:

— Да, мон шер, вы, верно, никогда не слыхали о Моне Карис?

— Мона Карис? — повторил Браскасу, глаза которого мгновенно загорелись.

Разумеется, он слышал о ней! Кто же не слыхал легенды об этом чудном создании, неизвестно откуда появившемся, дочери какой-нибудь Севильской или Монтросской бродяги-нищей или же баядерки из Калькутты — которая, начав со служанки, была и публичной женщиной, и танцовщицей, и певицей; жадная, как все куртизанки, смелая, как юноша, соблазнительная, как фея, она объездила всю Европу, разоряя миллионеров и восхищая поэтов, когда, танцуя в своей короткой юбочке, одним ловким взмахом ноги откидывала ее кверху, при звонких ударах золотых кастаньет; не она ли, позднее, сделавшись чуть не королевой — до милости одного короля, который склонялся перед ней на коленях и читал ей нужные сонеты, и все же оставаясь балериной, танцевала полуодетая вокруг трона; а потом, уже совсем нагая — испанский танец на столе Совета министров. Кроме того, ненавидимая и обожаемая, торжествующая и вносившая в дела политики свою любовь авантюристки, она, продолжая плясать, заглушала народные волнения шумом и топаньем своих каблучков и выгнала иезуитов мягкими ударами своего веера!

Но зачем же князь упомянул имя, Моны Карис, уже умершей, и о которой более никто не вспоминал! Милосердный Боже! Браскасу понял. Ведь эта знаменитая танцовщица была любовницей короля Тюрингии, Фридриха I-го, дедушки ныне царствующего короля; новому Фридриху хотели доставить новую Мону Карис, и, вот, выбрали для этого Глориану-Глориани. Чёрт возьми! это недурно! Да, да, именно, так. Ангажемент! это только предлог; нужно же было мотивировать чем-нибудь прибытие в Нонненбург будущей фаворитки. О! они отлично взялись за дело! Браскасу, одним полетом воображения, сразу нарисовал себе все будущее: кареты, дворцы, куртизаны, празднества, на которых Глориана будет фигурировать в качестве королевской любовницы. Что же касается его… э! э! в царских сундуках найдется и для него достаточно золота.

Он побежал за князем.

— Нужно было сказать об этом! — в экстазе вскричал он.

— Надо было догадаться, — сухо ответил дипломат, чувствовавший себя крайне неловко от того, что приходилось высказаться этому человеку.

Браскасу спросил:

— Значит, король знает Глориану?

— Он ее никогда не видел.

— Черт возьми! вот в том-то и дело. Это очень рискованно. А! какой же я дурак! Сходство! Вы очень ловки в этих делах, сударь. Ведь, это, конечно, вы прислали ей платье, чтобы произвести полный эффект!