Габриэле д'Аннунцио - Том 4. Торжество смерти. Новеллы

— Вон там. Всего в трех саженях от берега.

Безмятежное море тихо вздыхало около головки мертвого малютки. Но солнце заливало берег, и чем-то безжалостным веяло на жалкий труп от сияющего неба и от суровых зрителей.

Джорджио спросил:

— Почему не отнесете вы его в тень или в дом на кровать?

— Его нельзя трогать, — наставительно сказал сторож. — До прибытия властей нельзя его трогать.

— По крайней мере отнесите его в тень, под насыпь.

Сторож упрямо повторил:

— Нельзя его трогать.

Ничто не могло быть печальнее этого безжизненного хрупкого созданьица, распростертого на камнях, охраняемого невозмутимым грубым человеком, повторявшим один и тот же рассказ, с теми же словами, с тем же жестом бросания камня в море.

— Вон там.

Подошла женщина — мегера с крючковатым носом, с жесткими глазами, с поджатыми губами — мать товарища мальчика. Ясно видно было, что ее смущает подозрительная тревога, как бы не обвинили ее сына. Она говорила со злобой, словно сердясь на погибшего.

— Это уж такая его судьба. Господь сказал ему: иди в море и утони.

Она яростно размахивала руками.

— Зачем он шел туда, если не умел плавать?

Один ребенок, не принадлежавший к этим крестьянам, сын моряка, повторил:

— Зачем он шел? Мы все умеем плавать.

Подходили еще люди, смотрели с холодным любопытством, останавливались или шли дальше. Кучка народа стояла на железнодорожной насыпи, другие смотрели с вершины скалы, как в театре. Дети, сидя или стоя на коленях, играли камушками, бросая их в воздух и подхватывая руками.

Все оставались глубоко равнодушными перед чужим горем и смертью.

Возвращаясь от обедни, приблизилась другая женщина, одетая в шелковое платье, увешанная золотыми украшениями. Ей тоже нетерпеливый сторож повторил свой рассказ и указал брошенным камнем место в воде.

Эта женщина оказалась болтливой.

— Я всегда говорю своим детям: не ходите к морю, или я вас убью. Море и есть море. Оттуда не спасешься.

Она рассказывала истории об утонувших, вспоминала про утопленника без головы, прибитого волнами к San Vito и найденного ребенком между скал.

— Вот здесь, между скал. Ребенок прибежал и говорит: нашел мертвеца. Мы думали, он шутит. Но все же отправились туда и увидели его. Тело оказалось без головы. Явилась полиция. Его похоронили в овраге, а ночью вырыли. Он весь развалился, обратился в кашу, но на ногах еще сохранились сапоги. Полицейский сказал: посмотрите-ка, они лучше моих! Очевидно, человек богатый. Выяснилось потом, что это был торговец быками. Его убили, отрезали ему голову и бросили его в Тронто…

Она продолжала говорить крикливым голосом, с легким свистом проглатываемой слюны.

— А мать? Когда же придет мать?

При этом все собравшиеся женщины разразились восклицаниями жалости.

— Да, мать! Она должна прийти, его мать.

И они обернулись, словно стараясь различить фигуру матери вдали, на горячем берегу.

Некоторые сообщали сведения о ней. Ее звали Рикканджела, она была вдова с семью детьми. Этого ребенка она поместила к фермерам, чтобы он пас овец и зарабатывал кусок хлеба.

Одна женщина говорила, смотря на труп:

— Как трудно было матери воспитывать его.

Другая прибавила:

— Она даже просила милостыню, чтобы прокормить своих детей.

Третья рассказала, что несколько месяцев тому назад бедный малютка чуть не утонул в луже на скотном дворе в три пальца глубины. Все повторяли:

— Такова, видно, его судьба! Он должен был утонуть.

Ожидание делало их нетерпеливыми и беспокойными.

— Мать! Она сейчас придет, его мать.

Джорджио, чувствуя, как сжимается его сердце, воскликнул:

— Да отнесите же его в тень, куда-нибудь в дом, чтобы мать не видала его здесь на камнях под лучами солнца.

Сторож упрямо возразил:

— Нельзя его трогать. До прибытия властей нельзя его трогать.

Зрители с изумлением смотрели на «иностранца Кандии». Число их прибывало. Одни занимали насыпь, обсаженную акациями, другие расположились на скалистой вершине рифа. Там и сям сверкали на солнце тростниковые челны, сваленные в кучи около огромного обвалившегося утеса, похожего на развалины гигантской башни на страже перед безграничным морем.

Вдруг раздался голос с высоты:

— Вот она!

К нему присоединились другие голоса:

— Мать! Мать!

Все обернулись, некоторые сошли с насыпи, другие наклонились со скалы. Ожидание делало всех присутствующих молчаливыми. Сторож накрыл труп простыней. Среди тишины слышались слабые вздохи моря, легкий шелест деревьев акации.