Джон Гарднер - Грендель

— Рассмотрим что? — сказал я.

Его закрытые глаза зажмурились еще сильнее. Длинное красно-рыжее пламя вырвалось вместе с сердитым вздохом.

— Выразимся иначе, — сказал он. Голос его ослаб, словно от безнадежности. — У растений мы обнаружи ваем обладающие выражением телесные организации, в которых отсутствует какой-либо центр опыта, имеющий высокую степень сложности врожденных данных или приобретенных форм выражения. Еще один вид равновесия, но с ограничениями, как мы увидим. У животных, напротив, доминирует один или несколько центров опыта. Если отсечь доминирующий центр деятельности от остального тела — к примеру, отрубить голову, — то тогда разрушится всякая координация, и животное погибнет. Тогда как в растении единая структура может подразделяться на ряд меньших равноправных структур, которые легко выживают без очевидного ущерба для их функциональной выразительности. — Он замолчал. — По крайней мере, это тебе понятно?

— Кажется, да.

Он вздохнул.

— Слушай! Слушай внимательно! Разгневанный человек обычно не грозит кулаком всей вселенной. Он делает выбор и сшибает с ног соседа. Камень же,согласно закону всеобщего тяготения, бесстрастно притягивает к себе всю вселенную. Согласись, здесь есть некоторое различие.

Он ждал, закипая от нетерпения. Я как мог долго выдержал его взгляд, потом покачал головой. Это нечестно. Насколько я понимал, он, наверное, специально рассказывал мне всякую чушь. Я сел на пол. Пусть себе бормочет. Пусть спалит меня заживо. Наплевать.

После долгого молчания он сказал:

— Напрасно ты пришел, глупыш.

Я угрюмо кивнул.

Все приходит и уходит, — сказал он. — Вот в чем суть. За миллиарды миллиардов лет все придет и уйдет несколько раз в различных формах. Даже я исчезну.Некий человек нелепо убьет меня. Ужасно прискорбно — исчезнет такая примечательная форма жизни.

Защитники природы взвоют от негодования. — Он захихикал. — Бессмысленно, что и говорить. Эти кувшины и камешки, все, все это тоже исчезнет. Эх! Фурункулы, геморрои, дубины…

Ты не знаешь этого! — сказал я.

Он улыбнулся, показав все зубы, и я понял, что он знает это.

Водоворот в потоке времени. Преходящее скопление частиц, несколько, так сказать, лучайных пылинок — чистая метафора, сам понимаешь, — затем, по воле случая, огромное пылевое облако, расширяющаяся вселенная… — Он пожал плечами. — Сложности: зеленая пыль наряду с обычной. Пурпурная пыль. Золотая. Дополнительные усовершенствования: чувствующая пыль, совокупляющаяся пыль, пыль, творящая богов! — Он гулко захохотал, пустой внутри, как пещера. — Новые законы для каждой новой формы, разумеется. Новые возможности развития. Сложность за сложностью, случайность на случайности, пока…-Его взгляд пронизывал меня, как ледяной ветер.

Продолжай, — сказал я.

Он закрыл глаза, по-прежнему улыбаясь.

— Возьмем конец света, любой конец света. Море черной нефти и гибель всего. Ветра нет. Света нет.

Ничто не движется, нет даже ни одного муравья или паука. Безмолвная вселенная. Таков конец этой вспышки времени, краткого возгорания событий и идей, которое — случайно — зажег человек, и он же — случайно — загасил. На самом деле это, конечно, не конец и даже не начало. Просто завихрение в потоке времени. — Я косо посмотрел на него.

Это действительно может случиться?

Это уже случилось, — сказал он и улыбнулся, словно эта мысль доставила ему удовольствие. — В будущем. Я тому свидетель.

На какое-то время я задумался над этим, вспоминая звуки арфы, потом покачал головой.

Я тебе не верю.

Поверишь.

Зажав рот ладонью, я продолжал коситься на него. Возможно, он лгал. Подлости ему не занимать. Он покачал массивной головой.

Ах, как изворотлив человеческий ум! — сказал он и хихикнул. — Всего-навсего еще одна сложность, новое событие, новый свод сиюминутных правил, порождающих последующие сиюминутные правила, и так все дальше, и дальше, и дальше. Все связывается, понимаешь? Девонская рыба, противостоящий большой палец, купель, технология — щелк, щелк, щелк, щелк…

Мне кажется, ты лжешь, — сказал я, снова смутившись, не в силах выбраться из водоворота слов.

Я это заметил. Ты никогда не поймешь. Наверное, весьма огорчительно быть запертым, точно китайский сверчок в коробке, в тесной клетке ограниченного разума. — На сей раз его смеху не хватало живости.

Дракон начал уже уставать от моего присутствия.

Ты сказал «ерунда», — произнес я. — Разве это ерунда, если я перестану просто так пугать людей до смерти? Разве не хорошо изменить свой образ жизни, улучшить характер?