Габриэле д'Аннунцио - Том 5. Девы скал. Огонь

Друзья подняли гроб, понесли на своих плечах до железной дороги и поставили на катафалк. Приблизилась группа почитателей и возложила венки поверх покрова. Все молчали.

Тогда подошли двое рабочих с лавровыми ветками, срезанными на Яникуле.

Мускулистые и сильные, выделявшиеся среди всех своей красотой и мощью, они казались родоначальниками романской расы. Они были торжественно спокойны, похожие на свободных жителей Кампаньи. С налитыми кровью глазами, с резкими чертами лица, низким лбом, короткими курчавыми волосами, сильно развитыми челюстями — они являлись живыми памятниками времен консульства. Исполненные чувства собственного достоинства, они казались на высоте своего положения.

Друзья взяли ветки и разбросали их по крышке гроба.

Необычайным благородством веяло от этих латинских ветвей, срезанных на холме, куда некогда слетались вещие орлы, где в позднейшие и все же сказочные времена проливались реки крови, во имя красоты и свободы Италии. Ветви были стройные, гибкие, и их темная жесткая листва с бесчисленными жилками благоухала ароматом Победы.

Все направились к Баварскому холму, еще не проснувшемуся от зимнего холода, между тем как его вековые дубы, под журчание подземных источников, пускали новые побеги, в лучах восходящего солнца Рима.

Перед вечером (Данте).

«Таким создала меня Природа».

Удивительное откровение и бесконечное разнообразие.

Я не буду говорить для всех, но — для тебя, для себя и для них…

В подобие Божественного разума.

Если вы не воспользуетесь красотою и юностью, в один прекрасный день вас назовут старухой и вы будете жалеть, — но напрасно — о том, что было в ваших руках, когда вы не воспользовались случаем.

Молодость — это цветок, который, едва расцветши, умирает. И я в один прекрасный день буду не та, что теперь.

Пусть будет, что будет!

Дайте мне умереть!

И чем хотите вы меня утешить в такой жестокой судьбе, в таком великом горе. Ах, дайте мне умереть!

К вашим услугам, синьор. Садитесь, теперь моя очередь грести. (Венецианский диалект.)

Теперь уже не надо тебе светить.

Хороший знак, когда любовь возбуждает голод, стариков от нее клонит ко сну.

Мы взяли приз.

Вот так безумие!

На здоровье, синьор.

У нас есть теплый, теплый, только что вынутый из печи.

До свидания, синьор! Добрый путь.

Это наша великая Фоскарина?

Однажды вечером, синьора, вы заставили меня дрожать и плакать, как дитя. Позвольте же в память того навеки незабвенного для меня вечера поднести вам в дар небольшое изделие рук бедного Сегузо.

К вашим услугам, синьор.

Да, арлекин, переодетый князем.

Как же, синьора, соблаговолите вы принять?

Чтобы дополнить винегрет из сердца Каноны и падуанского мрамора.

Жить в огне и не чувствовать боли…

Синьор, я знаю, что во мне нет больше жизни. И я вижу теперь, что и в вас я умерла…

Я хотела бы, чтобы Любовь научила меня — как за ней следовать.

Если ты надеешься понравиться моему властелину.