Габриэле д'Аннунцио - Том 5. Может быть — да, может быть — нет. Леда без лебедя. Новеллы. Пескарские новеллы

— Знаешь, Альдо, — проговорила Иза быстрым голосом, — Паоло завтра уезжает.

— Уже?

Вана остановилась, задыхаясь от дыма факела, окутавшего ее с ног до головы.

— Дуччио, мы совсем задохнемся от дыма! — простонала Лунелла.

— Ты, Паоло, значит, так и не увидишь источников на Монте-Черболи?

— Отчего же нет, — возразила Иза, — мы завтра проводим его до Лагони, оттуда рукой подать — немного свернуть только.

— Около коварной Чечины тебе, может быть, встретится другой всадник, который некогда совершал путешествие на коне из Вольтерры в преисподнюю — это Никеле Марулло.

В голосе юноши, когда он обращался к своему недругу, не было ничего ни саркастического, ни двусмысленного; и все-таки он причинял Изабелле чувство такого тягостного беспокойства, что она поспешила заговорить самым веселым тоном, как будто его последние слова внесли струю чего-то враждебного.

— А про прежнее мы не будем вспоминать, — сказал Паоло Тарзис, улыбаясь нехорошей улыбкой.

— А что такое? что такое? — спросила Изабелла.

— У нас есть тайна, — отвечал ее возлюбленный.

— Тайна Нери Мальтраджи, — сказал со смехом юноша, находившийся уже у входа в подземелье посреди кустов жимолости, среди маков и колосьев овса. — Сегодня я исполняю роль мудрого путеводителя. — И скрылся в отверстии подземелья.

— Какая тайна? Какая тайна? — повторяла с испуганным видом Изабелла, вступая в темный проход, где перед ней сверкали красные язычки факела.

Все чувствовали небольшую дрожь, ибо с опусканием воздух делался все холоднее.

— Лунелла, тебе не холодно? Ты не боишься?

Девочка прижималась все крепче к Ване. Ее охватил страх перед темнотой. Она внезапно остановилась. Уперлась и стала тащить сестру назад.

— Нет, нет, не хочу идти дальше.

— Пойдем же, детка, пойдем. Не бойся!

— Не хочу.

— Пойдем дальше. Смотри, как тут красиво!

Они находились в обширном подземелье, разделенном на четыре части и поддерживаемом большими колоннами из того же самого туфа, которым был выложен вход. Саркофаги стояли на выступавших из-под них цоколях; а на длинных четырехугольных крышках мирно лежали фигуры, облокотившиеся на левый локоть, с тучными телами, с толстыми губами, держа в правой руке чашу, или опахало, или дощечки. Но вокруг колонн, под сводами и вдоль стен чувствовалось веяние какой-то таинственной и сложной жизни, безмолвной и трепетной, бесформенной и многообразной, которая благодаря колебаниям факела представлялась одним трепетным движением чешуек и крылышек.

— Форбичиккия, Форбичиккия, не бойся. Посмотри! — закричал Альдо, поднимая руку и с силой потрясая факелом, отчего образовался целый огненный клубок.

Тут затрепыхали два заостренных крылышка, что-то порхнуло, пропищало, зацепилось, забилось, но не упало на землю.

— Летучие мыши! Летучие мыши!

Все три — и Форбичиккия, и Мориччика, и Иза — закричали, прижались друг к другу, собираясь бежать.

— Оставь их! Оставь! Не дразни их! Если они полетят, то зацепятся за нас.

— Они не двинутся с места. Умрут, но не двинутся с места.

Альдо держал факел высоко в руке. И перед глазами их встала вся подземная картина, в расщелины стен проникли корни старых дубов и образовали самые сложные сплетения; тысячью больных и малых корней они заполонили все своды, все пилястры, все отделения до самых саркофагов, образуя подобие настоящей сети; и, проникая через все расщелины покрытого плесенью туфа, тончайшие волоконца искали себе влаги. Словно пауки на чердаке, кишели в этих сплетениях летучие мыши, сидели, прицепившись задними ножками, закутавшись в складки своей перепонки, выставив наружу одни только мордочки и уши. И можно было думать, что они образуют с корнями одно чудовищное живое существо, как будто деревья распустились под землей в такую странную листву и сделали себе тысячу глаз, чтобы лучше видеть в подземелье.

— Они не двинутся с места. Они дадут себя раздавить, сжечь, но не двинутся, — вопил Альдо, продолжая размахивать факелом и касаясь летучих мышей, весь отдавшись жестокой игре. — Они умрут, но не двинутся с места.

Они умирали, отбиваясь крыльями, потрескивая. Они сбивались в кучи и горели, издавая запах паленого и лопаясь, как нарывы; но все время крепко держались когтями за корни.

— Да падайте же! Хоть одна упади!

Вана, Лунелла и Изабелла уже побороли свой страх и следили за этой дикой игрой; и даже, заразившись игрой, сопровождали все его движения криками. Чтобы достать до потолка, юноша вытягивался, подпрыгивал, словно исполнял какой-то дикий танец. Искры так и неслись над его головой. Он ловко избегал их, в красном дымном свете его глаза сверкали, бросая изредка взгляд в сторону Изы, которая инстинктивно подражала всем его безумным движениям.