Жорж Санд - Нанон

— Это не в моих силах, — сказал господин Костежу. — Лучше подумайте о себе.

— Благодарю за совет, но мне это совершенно ни к чему, — ответил Дюмон. — Я старый человек. Пусть делают со мной что хотят, и раз вы не можете помочь моему молодому господину, пускай меня тоже засудят, посадят в тюрьму и, если дойдет до 3 того, гильотинируют вместе с ним.

— Замолчите вы, несчастный! — воскликнул господин Костежу. — Есть люди, которые с радостью поймают вас на слове.

— Правильно! Замолчи, Дюмон, — сказал Эмильен, обнимая старика. — Тебе умирать нельзя: я назначаю тебя своим наследником и завещаю тебе свою сестру. — И, глядя прямо в глаза господину Костежу, Эмильен добавил: — Довольно, сударь. Если, по-вашему, я лжец и трус, велите взять меня под стражу.

— Кто-нибудь видел, как вы входили ко мне? — нетерпеливо спросил адвокат.

— Мы ни от кого не таились, — ответил Эмильен. — Всякий мог нас видеть.

— Вы с кем-нибудь разговаривали?

— Знакомых нам не попадалось, и разговаривать было не с кем.

— Вы называли свои имена служителю, который проводил вас ко мне в кабинет?

— Не понимаю, сударь, о чем вы. Ваш слуга нас знает и впустил нас, не спросив, кто мы такие.

— Хорошо. Уходите, — сказал господин Костежу, открывая потайную дверцу за книжной полкой. — Постарайтесь покинуть город, ни с кем не разговаривая и нигде не останавливаясь. Должен вам сказать, что, если вас схватят, за этот побег я поплачусь головой. Когда я приглашал вас сюда, чтобы обсудить наши дела, я не знал, что вы под подозрением. Поэтому, чтобы вы не думали, будто я заманил вас в ловушку, немедленно уходите.

Эмильен молча взял за руку Дюмона, и, даже не поблагодарив господина Костежу, оба стремглав спустились по лестнице. Они вместе перешли улицу, а затем Эмильен показал Дюмону обратную дорогу и сказал:

— Не торопись, иди не оглядываясь, нигде не задерживайся, не показывай вида, что ты меня ждешь. Я хочу еще переговорить с господином Костежу и тебя догоню на проселке. Только, пожалуйста, не дожидайся меня, или мы оба пропали. Если ты меня не увидишь на дороге, значит, встретимся в другом месте.

Дюмон покорно исполнил его приказ, хотя ничего не понял, но когда прошел пол-лье, а Эмильен все не появлялся, стариком овладело беспокойство. Правда, он утешал себя тем, что, зная здешние места много лучше Эмильена, очевидно, сильно обогнал его. Пройдя еще какое-то расстояние, он решил подождать своего господина, но прохожие стали на него обращать внимание, и, боясь, как бы они чего не заподозрили, Дюмон опять тронулся в путь и завернул в лесок перевести дух. До монастыря он добрался на следующий день, всю дорогу торопился, так как ему не терпелось встретиться с Эмильеном. Но, увы, тот не вернулся, и мы напрасно ждали его. Эмильен решил спасти своего старого слугу и в то же время не желал компрометировать господина Костежу, поэтому снова пришел к нему и, проникнув в его кабинет через потайную дверцу, сказал:

— Поскольку на мне тяготеет обвинение, я сам отдаюсь вам в руки.

Эмильен хотел было добавить: «Благодарю вас за все, но не хочу подвергать вас опасности», как господин Костежу, писавший какую-то бумагу, бросил на него выразительный взгляд, как бы предупреждая, что надо держать язык за зубами. Дверь в переднюю была открыта, и почти сразу на пороге появился человек в карманьоле из тонкого сукна, в красном колпаке, перевязанный кушаком и при большой сабле; увидев Эмильена, он вперил в него глаза, словно стервятник, увидевший жаворонка.

Сначала Эмильен не узнал его, но тут человек сказал зычным голосом:

— На ловца и зверь бежит! Его и разыскивать не надо!

Только тут Эмильен его узнал: то был брат Памфил, бывший монах из монастыря Валькрё, тот самый, который засадил отца Фрюктюё в темницу за то, что он отказался принять участие в чудесах, якобы творимых божьей матерью; это его приор в разговоре с нами называл честолюбцем, способным на любую подлость; именно он особенно ненавидел Эмильена. Он стал членом революционного трибунала в Лиможе, самым ревностным из обвинителей и самым беспощадным из санкюлотов.

Он незамедлительно приступил к допросу в кабинете господина Костежу, но Эмильен испытал такое отвращение при виде этого Памфила, что отказался отвечать ему, после чего вооруженные пиками санкюлоты взяли его под стражу и повели в тюрьму, во все горло вопя на улицах:

— Еще один Попался! Еще один аристократ, который собирался податься к врагу! Теперь он скоро окажется по ту сторону, хоть ему и не больно охота переходить эту границу!