Джек Керуак - На дороге

– О, здесь слишком чудесно, чтобы что-то делатъ! – шептал он. – Давай проползем чуть дальше и все увидим. Смотри! смотри! Чокнутая бильярдная хибара! – Мы вошли. За тремя столами дюжина парней расписывала пульку – все мексиканцы. Мы купили кока-колы, напихали никелей в музыкальный автомат и стали слушать Винонию Блюз Харриса, Лайонела Хэмптона и Лаки Миллиндера и угорать. Дин тем временем предупредил, чтобы я наблюдал повнимательней: – Врубись – вот, сейчас, краем глаза, пока мы слушаем, как Винония лабает про пудинг своей бэби, пока нюхаем вот этот мягчайший, как ты говоришь, воздух: врубись в пацана, в этого калеку, который мечет пульку за первым столом, он – козел отпущения всей здешней компании, всю жизнь им был. А остальные парни безжалостны, но они его любят.

Увечный пацан был каким-то плохо сформировавшимся карликом с огромным прекрасным лицом, слишком большим для него, на котором влажно поблескивали громадные карие глазищи.

– Разве ты не видишь. Сал, это здешний мексиканский Том Снарк – та же самая история по всему свету. Видишь, они лупят его по заднице кием? Ха-ха-ха! – слышишь, как они смеются? Видишь, он хочет выиграть эту игру, он поставил четыре монеты. Следи! следи же! – Мы наблюдали, как ангельский молодой карлик нацелился сорвать банк. Промазал. Парни взревели. – Эх, чувак! – сказал Дин. – А теперь смотри. – Они взяли мальчишку за шиворот и стали шутя терзать его. Тот визжал. Потом выбежал наружу, в ночь, но кинул назад смущенный ласковый взгляд. – Ах, чувак, как бы мне хотелось поближе узнать этого забойного кошака, о чем он думает, какие у него девчонки… ох, чувак, я просто улетаю по этому воздуху! – Мы немного пошлялись и облазили несколько темных, таинственных кварталов. Бесчисленные домики прятались в пышных дворах – почти что джунглях; мы подмечали девчонок в гостиных, девчонок на верандах, девчонок в кустах с мальчишками. – Я никогда не знал этого безумного Сан-Антонио! А подумай, какой тогда окажется Мексика! Пой-ехали! Пой-ехали! – Мы рванули обратно в больницу. Стэна уже выпустили, и он сказал, что ему намного лучше. Мы обняли его и рассказали все, что мы тут успели.

Теперь ничто не мешало нам сделать последние сто пятьдесят милъ до волшебной границы. Мы прыгнули в машину и дернули. Я настолько выбился из сил, что проспал всю дорогу через Дилли и Энсиналь до Ларедо и не просыпался до тех пор, пока они не поставили машину перед столовой в два часа утра.

– Ах, – вздохнул Дин, – конец Техаса, конец Америки. Ничего более нам уже не ведомо. – Было грандиозно жарко: с нас ведрами лил пот. Ни ночной росы, ни дуновения воздуха – ничего, кроме миллиардов бабочек, бившихся везде о лампочки, да низкого, густого запаха жаркой реки в ночи неподалеку – Рио-Гранде, которая начинается в прохладных распадках Скалистых Гор, а заканчивается тем, что образует одну из величайших пойм мира и мешает свой жар с грязями Миссиссиппи в великом Заливе.

Ларедо в то утро оказался зловещим городком. Вокруг бродили всевозможные таксисты и пограничные крысы, ища, чем бы поживиться. Шансов выпадало немного: слишком поздно. Здесь было дно и опивки Америки, куда опускались все тяжелые мерзавцы, куда приходилось идти всем заблудшим, чтобы оказаться поближе к своему личному «где-то там», куда можно проскользнуть незамеченными. В тяжелом сиропе воздуха высиживалась контрабанда. Фараоны были краснорожими, хмурыми и потными – не подступись. Официантки – грязными и омерзительными. Сразу за всей этой мерзостью ощущалось присутствие великой Мексики, почти доносился запах миллиарда жареных тортилий, дымившихся в ночи. Мы не имели ни малейшего понятия, какой она на самом деле окажется. Снова мы находились на уровне моря, а когда попытались перекусить, то едва смогли проглотить хотя бы кусочек. Я все равно завернул свой обед в салфетки на дорогу. Мы чувствовали себя ужасно и тоскливо. Но все изменилось, стоило лишь пересечь реку по таинственному мосту, и наши колеса покатились по официальной мексиканской почве, хоть та и была не чем иным, как асфальтом, ведущим к пограничной инспекции. На противоположной стороне улицы уже начиналась Мексика. Мы с любопытством смотрели туда. К нашему изумлению, она в точности походила на настоящую. Три часа утра, а мужики в соломенных шляпах и белых штанах дюжинами колбасятся перед оббитыми рябыми магазинчиками.

– Посмотри… на… этих… кошаков! – прошептал Дин. – Ууу, – тихо выдохнул он, – погоди, погоди. – Ухмыляясь, вышли мексиканские власти и попросили нас пожалуйста извлечь наш багаж. Мы извлекли. Мы не могли оторвать глаз от той стороны улицы. Нам не терпелось рвануть прямо туда и затеряться в таинственных испанских улочках. То было всего лишь Нуэво-Ларедо, но для нас и оно – Священная Лхаса.