Синклер Льюис - Бэббит; Эроусмит

— Вы напечатаете теперь, или…

— Отлично, ваше святейшество. Благословенный миг настал! Я ухожу! И, со свойственным мне благородством, ухожу, не сказав вам, что я о вас думаю!

Так Терри Уикет был уволен из Института Мак-Герка. Он выправил патент на синтезирование производных хинина и удалился в «Скворечник» — построить лабораторию на свои скромные сбережения и проводить жизнь в независимой исследовательской работе, кормясь продажей небольших партий сывороток и своего лекарства.

Терри, не имевший ни жены, ни лакеев, мог проделать это довольно легко. Для Мартина это было сложнее.

Мартин предполагал подать в отставку. Он сообщил об этом Джойс. Как совместить городской дом и гринвичский замок с работой во фланелевой рубашке у Терри в «Скворечнике», он еще не обдумал, но на предательство он не пойдет.

— Как ты не понимаешь! Чижик выставил Терри, а меня тронуть не посмел! Я медлил просто из желания понаблюдать за Холабердом, как он ежится и ждет, что я запою. Но теперь…

Он разъяснил это ей в их… в ее лимузине, возвращаясь с обеда, на котором он так мило и непринужденно занимал разговором некую важную вдовствующую леди, что Джойс тихо радовалась: «Какой дурак Латам Айрленд, когда говорит, что Мартин не умеет быть вежливым».

— Я свободен! Гром и молния! Наконец-то я свободен — потому, что доработался до чего-то, ради чего стоит быть свободным! — говорил он в упоении.

Джойс положила свою прекрасную руку на руку Мартина и попросила:

— Подожди! Мне надо подумать. Прошу тебя! Помолчи минутку.

И, подумав, начала:

— Март, если ты будешь и дальше работать с мистером Уикетом, тебе придется постоянно оставлять меня одну.

— Но, право же…

— Я считаю, это будет с твоей стороны довольно некрасиво, особенно сейчас… потому что, мне кажется, у меня будет ребенок.

У Мартина вырвался возглас удивления.

— О, я не собираюсь разыгрывать хнычущую мамашу. И я еще не знаю, рада я или зла, хотя одного ребенка, думаю, мне приятно будет завести. Но ты понимаешь, это усложняет вопрос. Лично мне будет жаль, если ты уйдешь из института, который дает тебе солидное положение в обществе, и станешь работать где-то на задворках. Дорогой мой, я ведь не обижала тебя, правда? Ты знаешь, я тебя люблю! Я не хочу, чтобы ты меня покидал, а ты меня покинешь, если забьешься в эту противную вермонтскую берлогу.

— Нельзя ли нам снять там поблизости домик и проводить в нем несколько месяцев в году?

— М… может быть. Но лучше подождать, пока неприятное дело произведения на свет Дорогого Младенца не будет уже позади. Тогда подумаем.

Мартин не уволился. А Джойс если и думала о подыскании дома поблизости от «Скворечника», то не настолько серьезно, чтобы что-то предпринять.

С уходом Терри Уикета Мартин вернулся к фагу. Он неправильно начал, и работа шла у него так скверно, как никогда в его жизни. Он утратил свой бешеный пыл и ясность духа. Он слишком чувствовал пытку возведенного в профессию светского образа жизни и никак не мог постичь этого таинства — званого обеда: через силу развлекать людей, которые вам не милы и не интересны.

Пока он мог отводить душу в разговорах с Терри, Мартина не слишком раздражали хорошо одетые ничтожества, и одно время он даже увлекался азартной игрой — добиваться, чтоб Избранное Общество приняло его в свою среду. Но теперь разум его возмутился.

Как он запутался в своей жизни, показал ему Клиф Клосон.

По приезде в Нью-Йорк Мартин на первых порах разыскивал Клифа — буйного Клифа, который был ему утешением среди Ангусов Дьюеров и Эрвингов Уотерсов на медицинском факультете. Но Клифа не оказалось ни в автомобильном агентстве, в котором он служил когда-то, ни в других автомобильных предприятиях. Мартин не виделся с ним четырнадцать лет.

И вдруг ему приносят в его лабораторию у Мак-Герка черно-красную визитную карточку:

КЛИФФОРД Л. КЛОСОН

(КЛИФ)

Помещение капитала в нефтяные предприятия

с полнейшей гарантией

Хайэм-сквер Бьютт.

— Клиф! Добрый старый Клиф! Лучший друг, какой только может быть у человека! Как он тогда дал мне денег в долг на поездку к Леоре! Старый Клиф! Черт возьми! Мне очень нужен кто-нибудь, вроде него… теперь… когда Терри нет и я окружен этой светской сворой! — возрадовался Мартин.

Он кинулся в приемную — и обмер, впившись глазами в человека, который громогласно говорил молоденькой регистраторше: