Тальбот Рид - Старшины Вильбайской школы

— Отворите дверь, мы сдаемся! — кричали осажденные.

— Сдаетесь? Так становитесь на колени, — отвечал неприятель.

— Стали! — крикнул Парсон.

— Честное слово?

— Честное слово.

— Теперь говорите: «Мы, дрянные мальчишки, воришки, просим у вас прощенья и клянемся, что впредь будем вести себя честно».

— Мы, воришки, дрянные мальчишки, просим у вас прощенья и клянемся, что впредь будем вести себя честно, — повторили Парсон, Тельсон, Бошер и Кинг.

— Выпустить пленных! — скомандовал Кьюзек.

Дверь отворилась…

Уходя, мистер Паррет сказал мальчикам:

— Завтра утром в семь часов приходите все в мою комнату.

Несколько секунд переконфуженные мальчуганы простояли неподвижно в дверях комнаты Парсона, провожая взглядом удаляющегося оскорбленного, как им казалось, учителя. Каждый из них чувствовал, что участь его решена, и мысленно прощался со школой. И в обыкновенной шалости попасться неприятно, но то, что случилось с ними теперь, было гораздо хуже. Теперешняя их проделка сильно смахивала на заговор против их любимого наставника. Давно ли они чуть было не утопили его? И вот не прошло и двух недель, как опять-таки из-за них он рисковал сломать себе шею, а тут еще вельчиты подоспели со своим отвратительным снадобьем, благодаря которому он едва не задохся! Положительно мистер Паррет не может понять это иначе, как заговор против его жизни или, по крайней мере, как умышленную насмешку. Какое ему дело, против кого было направлено нападение? Он оказался жертвой обеих воюющих сторон, и, разумеется, обе стороны постигнет один и тот же ужасный приговор. Ввиду близкой общей гибели три враждующих отделения в первый раз за этот год забыли свою вражду и проявили нечто похожее на братские чувства. Как только учитель скрылся за углом коридора, Тельсон, который всегда приходил в себя первым, тихо свистнул:

— Пропали наши головушки!

— Ты думаешь, нас исключат? — спросил его торопливо Кьюзек.

— Конечно, исключат, — спокойно отозвался Парсон и медленно прошел в свою комнату.

Остальные последовали за ним.

— Что ж… Семь бед — один ответ, — заметил Кинг, стараясь попасть в тон Парсону, который был для всех фагов образцом самообладания и других геройских доблестей.

Наступила продолжительная пауза. Наконец Кьюзек вышел из задумчивости и, вздохнув, обратился к своим:

— Пойдемте, господа, к себе! Что тут стоять?

— Куда вам спешить? — отозвался на это Парсон. — Уроки учить не стоит — все равно отвечать не придется. Лучше поболтаем на прощанье.

Было решено не расстраивать компании, и таким образом в этот вечер отделению Паррета пришлось быть свидетелем самого непривычного зрелища — дружеской беседы между представителями трех враждебных партий школы. Разговор скоро оживился и перешел к обсуждению вопроса о предполагаемых новых гонках.

— Ведь нам придется распрощаться с нашей химией после сегодняшнего приключения. Как ты думаешь, Пиль? — говорил Кьюзек, обращаясь к своему другу.

На это Пильбери только мрачно улыбнулся.

— А как называется это мерзкое зелье, которым вы нас угостили? — спросил Кьюзека Тельсон.

— Сероводород, — отвечал тот с готовностью и тотчас же принялся объяснять: — Прежде всего надо взять…

— Будет, будет, — прервал его Парсон и даже руками замахал. — Не надо нам твоих лекций.

— Так о чем же прикажешь говорить? О гонках, что ли? — спросил насмешливо Кьюзек.

— В самом деле, Парсон, скажи, ты должен это знать: правда, что новых гонок не будет? — обратился к Парсону Фильнот.

— Разумеется, не будет. Что в них для нас толку, когда мы не можем положиться на честность наших противников? Кто поручится, что они не подстроят нам опять какой-нибудь каверзы?

— Что правда, то правда, — заметил Кьюзек, очень довольный, что может поддержать общее миролюбивое настроение, согласившись со своим старинным врагом. — Директорские всегда были трусами и выезжали на каверзах исподтишка.

— Кьюзек, ты забываешься, и я тебе этого не спущу! — неожиданно заявил Тельсон, вскакивая и становясь в наступательную позицию.

Разумеется, Кьюзек поспешил занять соответственную оборонительную позицию, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы Парсон не разнял противников вовремя, сказав строго:

— Стойте, довольно историй на сегодня! Я не позволю драться в моей комнате.

— Так пусть он извинится, — хорохорился Тельсон.

— Да я, право, не хотел тебя обидеть, — сказал Кьюзек.