Тальбот Рид - Старшины Вильбайской школы

Но не это волновало друзей Блумфильда; негодование против директорских было у них преобладающим чувством. Поступок был бесспорно низкий, и до тех пор, пока преступник не будет открыт, все отделение директора ответственно за него в их глазах.

— Как только они смеют смотреть нам в глаза, удивляюсь! — восклицал Гем.

— Надеюсь, что Блумфильд не потребует новых гонок. Если только он это сделает, я откажусь грести, — сказал Ашлей.

— Хуже всего то, что теперь они будут доказывать, что они победили бы нас во всяком случае. Один из них уже говорил это, я сам слышал.

— Пусть их говорят, что хотят, никто им не поверит.

Если бы смелые обвинители могли слышать разговор, происходивший в комнате главного школьного старшины в эту самую минуту, то убедились бы, по крайней мере, в том, что враги их вовсе не намерены присваивать себе сомнительные лавры.

Риддель с Ферберном в двадцатый раз обсуждали между собой события этого знаменательного дня.

— Это позор для всего отделения! Мы непременно должны предложить им новые гонки. Это единственное, чем мы можем хоть сколько-нибудь оправдать себя в их глазах, — говорил Риддель.

— Гонки мы им предложим, это само собой, но я не понимаю, о чем ты так сокрушаешься: по всей вероятности, мы взяли бы приз во всяком случае, и тот, кто подрезал их шнурок, оказал нам медвежью услугу, — сказал Ферберн.

— Но они-то все-таки считают нас плутами.

— Дорого бы я дал, чтобы узнать, кто мог сделать такую гадость. Вчера вечером шлюпки были убраны в сарай при мне, и сегодня утром их при мне же спускали на воду. Понять не могу, каким образом это могло случиться.

— Ведь надрез несомненен?

— Несомненен. Тот, кто это сделал, знал, как взяться за дело: подрезан правый шнурок, как раз тот, за который приходится тянуть на повороте.

— Это могло быть сделано только между пятью часами вчерашнего вечера и шестью сегодняшнего утра, — сказал Риддель. — Если бы надрез был сделан раньше, то шнурок, наверное, лопнул бы во время практической гребли.

— Конечно! Должно быть, это было сделано ночью.

— Не знает ли чего об этом сторож?

— Нет, я его спрашивал. Он говорит, что после того, как лодки были убраны в сарай, туда не входил никто, кроме него и его помощника.

— Непостижимая вещь! — проговорил Риддель. — Однако раз уж мы решили предложить им новые гонки, так не сделать ли это теперь же?

— Хорошо.

— Написать им об этом, что ли?

— Зачем? Они могут подумать, что мы их стыдимся. Пойдем прямо к Блумфильду.

Они застали Блумфильда в его комнате с Гемом и Ашлеем.

В Вильбайской школе не было принято, чтобы старшие воспитанники ходили в чужое отделение иначе как по приглашению или по делу. Три воспитанника, бывшие в комнате, сразу догадались, какое дело привело к ним Ферберна и Ридделя, но сделали вид, что очень удивлены их визитом. Риддель и Ферберн, как только вошли, почувствовали, что попали в недоброжелательное общество; но нужно было высказать то, зачем они пришли, и Риддель начал:

— Простите, что мы к вам врываемся. Мы пришли, только чтобы сказать вам, что мы очень сожалеем о непредвиденном окончании гонок, и…

— Узнали вы, кто подрезал наш шнурок? — перебил его Блумфильд.

— Нет, и даже подозрений ни на кого не имеем, — отвечал Риддель.

— Мы пришли, собственно, затем, чтобы сказать, что мы согласны считать гонки несостоявшимися, и предлагаем вам новые, — сказал Ферберн.

В тоне капитана директорской шлюпки было что-то вызывающее, что раздражило парретитов.

— Мы не можем согласиться на новые гонки до тех пор, пока не будет выяснено это безобразное дело, — сказал Гем.

— Что это значит?

— Ты отлично понимаешь, что это значит: до тех пор, пока не разыщете, кто подрезал наш шнурок, мы не выйдем на реку.

— Это, наконец, смешно! Почему же мы, а не вы должны разыскивать, кто подрезал ваш шнурок? — спросил Ферберн, теряя терпение.

— Это, наверное, кто-нибудь из директорских, — сказал Блумфильд.

— Я сам это думаю, — согласился добросовестный Риддель.

— Я отказываюсь грести до тех пор, пока вы не разыщете, кто это сделал, — заявил Ашлей.

— Вы, кажется, думаете, что мы уже знаем, кто это сделал? — обратился к нему Ферберн.

— Ваше дело узнать.

— Так вы отказываетесь от гонок?

— Отказываемся, если уж на то пошло, — отвечал Блумфильд.

Ему очень хотелось принять предложение директорских, но он не решался это высказать из боязни товарищей.

— Да и что толку в новых гонках? То же может случиться и в другой раз, — заметил Гем.