Анатолий Приставкин - Тихая Балтия. Латышский дневник

Когда смотрели повторы страшных сцен у телебашни в Вильнюсе, непроизвольно восклицали:

— Как в Чехословакии!

— Как в Венгрии!

— Как в Афганистане!

Какой бесконечный, за нашу короткую жизнь, опыт насилия.

На митинге в Риге несли и такой плакат: «Хусейн в Кувейте, Горбачев в Балтике!»

Инна пошла на почту, в который раз пытается дозвониться нашему другу писателю Кановичу Грише в Вильнюс.

Говорят, связь прервана. Но телеграммы берут.

Отстаиваю длинную очередь, чтобы дать телеграммы в Вильнюс и в Москву.

«Москва, Кремль, президенту Горбачеву. С Литвой вы расстреляли и нашу надежду на демократизацию и обновление общества, мне стыдно и горько за Вашу безрассудную имперскую политику, которая ведет страну к гибели». И подпись.

Можно было бы найти и другие слова, но пришли эти, да и времени не было. Я даже телеграммы начиркал на обратной стороне рукописи, где начиналась моя сказка о ежиках. Не беда.

Это не беда. Ежики переживут. Беда в другом: когда у друзей несчастье. Еще летом я там выступал в литовском парламенте, и я сказал им в заключение слова: «Спасибо, что вы есть». И на том самом телецентре я тоже выступал, где ныне все произошло.

А еще была дружеская встреча в Союзе писателей… Они не забыли поздравить меня с Новым годом.

«Вильнюс, Союз писателей. Потрясены горбачевской безрассудной интервенцией и жестокостью, скорбим, молимся о мире на свободной и мужественной литовской земле, всегда с вами».

За окошком молоденькая девица, белые крашеные кудряшки. Спросила, принимая телеграммы:

— А Горбачев где живет? В Кремле?

— Не знаю, — сказал я.

— Но это — центр?

— Да. Они считают это центром.

Когда-то они считали свой Кремль — центром Вселенной, — надо бы добавить.

— Вы не хотите послать с уведомлением?

— Зачем? — спросил теперь я.

— Чтобы дошло, — сказала наивная девочка.

Она была русская, но она и вправду хотела, чтобы это дошло.

— И так дойдет.

— До Горбачева? — Она с сомнением покачала головой. А парень, стоящий позади меня, высокий, спортивного типа, вдруг спросил:

— Простите, я слышал… Ну, а вы считаете это… Поможет? — и он кивнул в окошко, имея в виду мои телеграммы.

— Ну, а промолчим? Лучше?

— Не знаю, — искренне ответил он. — Они же там… (там!) не услышат…

— Но ведь никто не знает правды, — вдруг сказала девушка. — Москва все передает не так, как было!

Казимера Прунскене «Литва находится в треугольнике: республика — СССР — мир. Именно здесь сейчас проверяется политическая мораль других стран. Фактически вопрос о Литве — один из главных на самых серьезных уровнях зарубежья…»

Вообще мораль… И не только стран… А просто каждого человека.

Каждое теперь утро, наменяв горсть монет, я бегу на автомат и звоню по нескольким телефонам. Я звоню друзьям и знакомым, повторяю одно лишь слово: «Не верьте! По телевидению врут!»

— Не верьте! Не верьте! Не верьте!

Может, они там в Москве и сами догадываются или знают, но мне так легче, когда я это прокричу в трубку.

В Риге строят баррикады.

Я не мог не поехать, хотя Мариша не отпускала меня. И провожала, и встречала со слезами. Единственно, обещал не быть один, позвонил писателю Лене Ковалю, он тут же собрался и поехал со мной.

Нам объяснили, что в город на машине не проехать, перекрыты мосты. Мы сели на электричку. От вокзала дошли до Дома правительства… Обстановка истинно фронтовая, уж я-то еще помню те времена, когда немцы подходили к Москве.

В несколько рядов вокруг Дома правительства встали машины, грейдеры, тракторы, бетоновозы, лесовозы, другие разные «возы»…

Не выстроились, а именно встали, сгрудились, окружили плотным кольцом, прикрыв собой беззащитные стены и входы нынешнего главного дома.

Машины сейчас похожи на людей, в них видна отчаянная решимость противостоять насилию. И даже танкам.

— Да что для танков такая защита? Раздавят!

— Пусть давят. Пусть.

— А тогда зачем?

— А зачем люди встают?

— А что им люди? Видели — по телевизору, как девушку… там в Вильнюсе?

— Что же они? Звери?

— Они военные… Приказ отдадут, и все.

Такие вот разговоры на улице.

Писатель Ион Друцэ приводит разговор с командующим округом Федором Кузьминым.

— Ну, что это за преграда! — сказал тот. — Сельскохозяйственная техника.

— Но народ… Который жжет костры? Они как?

— Они да. Они — противник, — сказал командующий.