Оноре Бальзак - Отец Горио

— Будьте же рассудительны, папа, — вскричали молодые женщины, бросаясь к старику и не давая ему биться головой об стену.

Он рыдал. Эжен в ужасе взял вексель на имя Вотрена; бланк был на большую сумму. Переделав цифру, студент написал форменный вексель с обязательством уплатить двенадцать тысяч франков по приказу Горио и вошел в его комнату.

— Вот деньги, сударыня. Вся нужная вам сумма, — сказал он, подавая заполненный бланк. — Я спал, разговор ваш разбудил меня; таким образом, мне стало известно, сколько я должен господину Горио. Вот вексель; вы можете учесть его, я заплачу в срок.

Графиня застыла на месте с векселем в руках.

— Дельфина, — сказала она, дрожа от гнева, ярости, бешенства, — бог свидетель, я тебе все прощала, но это! Как? Господин де Растиньяк был там, ты знала это, и ты избрала самый низкий способ мести, по твоей милости теперь в его руках мои тайны, моя жизнь, жизнь моих детей, мой позор, моя честь! Знай же, что ты для меня больше не существуешь, я тебя ненавижу, я буду всячески вредить тебе… я…

Гнев не давал ей говорить, гортань пересохла.

— Но это мой сын, наше дитя, твой брат, твой спаситель! — воскликнул папаша Горио. — Обними же его, Нази! Видишь, я его обнимаю, — продолжал он, сжимая Эжена с каким-то неистовством. — О, сын мой! Я буду для тебя больше, чем отцом, я хочу заменить тебе всю семью. Мне хотелось бы быть богом, я бросил бы к твоим ногам вселенную. Но поцелуй же его, Нази! Это не человек, это ангел, настоящий ангел.

— Оставьте ее, батюшка, она сейчас не в своем уме, — сказала Дельфина.

— Не в своем уме, не в своем уме! А ты?! — воскликнула госпожа де Ресто.

— Дети мои, я умру, если вы не перестанете! — крикнул старик, падая на кровать, словно сраженный пулей. — Они меня убьют, — прошептал он про себя.

Графиня взглянула на Эжена; тот стоял неподвижно, ошеломленный этой страшной сценой.

— Господин… — проговорила она, жестом, голосом и взглядом вопрошая Растиньяка и не обращая внимания на отца, которому Дельфина торопливо расстегивала жилет.

— Я заплачу и буду хранить молчание, сударыня, — ответил студент, не дожидаясь окончания вопроса.

— Ты убила нашего отца, Нази! — промолвила Дельфина, указывая сестре на старца, потерявшего сознание.

Графиня выбежала из комнаты.

— Я ей охотно прощаю, — проговорил добряк, открывая глаза, — положение ее ужасно; тут любой может потерять голову. Утешь Нази, будь ласкова с ней, обещай это своему несчастному умирающему отцу, — умолял он Дельфину, сжимая ей руку.

— Но что с вами? — в страхе спросила та.

— Ничего, ничего, — ответил отец, — пройдет. Мне что-то давит лоб, мигрень… Бедная Нази, что ждет ее в будущем!

В это мгновение графиня вернулась и бросилась к ногам отца.

— Простите! — воскликнула она.

— Полно, — промолвил папаша Горио, — этим ты причиняешь мне еще большее страдание.

— Сударь, — сказала графиня Растиньяку со слезами на глазах, — я не права; виной тому мое горе. Хотите быть мне братом? — и протянула ему руку.

— Нази, — произнесла Дельфина, крепко обнимая ее, — милая Нази, забудем все.

— Нет! Я не забуду!

— Ангелы мои, — вскричал папаша Горио, — свет померк в моих глазах, но я прозрел благодаря вам, ваш голос возвращает мне жизнь. Обнимитесь еще раз. Что же, Нази, этот вексель спасет тебя?

— Надеюсь. А что, если бы вы подписали его, папа?

— Верно, верно! Как это я забыл! Ну, и дурак же я! Но мне сделалось дурно, Нази, не сердись на меня. Пришли мне сказать, когда у тебя все уладится. Нет, я сам приду. Впрочем, нет, не приду, я не могу больше видеть твоего мужа, я способен убить его на месте. Что касается перевода твоего имущества на его имя, то он будет иметь дело со мной. Иди, иди скорее, дитя мое, и заставь Максима стать благоразумным.

Эжен не мог прийти в себя от изумления.

— Бедняжка Анастази всегда была очень вспыльчива, — сказала госпожа де Нусинген, — но у нее доброе сердце.

— Она вернулась за передаточной надписью, — шепнул Эжен Дельфине.

— Вы думаете?

— Я рад был бы не думать так. Остерегайтесь ее, — ответил Растиньяк и поднял глаза к небу, словно доверяя богу мысли, которые не осмеливался высказать.

— Да, она всегда разыгрывала комедии, а бедный батюшка попадает на ее удочку.

— Как вы себя чувствуете, дорогой папаша Горио? — спросил Растиньяк.

— Мне хочется спать.

Эжен помог старику лечь в постель. Когда добряк уснул, держа руку Дельфины, та потихоньку высвободилась.

— До вечера, встретимся у итальянцев, — сказала она Эжену, — ты сообщишь мне, как он себя чувствует. Завтра вы переедете на новую квартиру, сударь. Покажите-ка вашу комнату. О! Какой ужас! — вырвалось у нее, когда она вошла туда. — Да у вас еще хуже, чем у моего отца! Ты поступил прекрасно, Эжен. Я полюбила бы вас еще больше, если бы это было возможно; но, дитя мое, если вы хотите разбогатеть, то не следует выбрасывать зря двенадцать тысяч франков. Граф де Трайль игрок. Сестра не хочет этого замечать. Он мог бы добыть себе двенадцать тысяч франков там, где умеет проигрывать и выигрывать горы золота.