Эдуард Вильде - В суровый край

— Я был дома!

— А ты, Кай Ваппер? Скажи правду! Ответь еще раз, где был твой сын в ту ночь?

Женщина уже успела прийти в себя. Решительность, с которой защищал себя Яан, как видно, разогрела кровь в ее жилах. Она сказала:

— Ваше благородие, если мой сын говорит, что был дома, значит, он был дома. Яан не врет.

Андрес и урядник зло усмехнулись.

— Я тебя спрашиваю, был твой сын дома или нет? — повторил внушительно начальник.

— Он был дома.

Когда допрос был занесен в протокол, начальник приказал приступить к обыску.

Весь жалкий скарб, весь хлам, который находился в лачуге, чулане, хлеву и на чердаке, разворотили и тщательно осмотрели. Перебрали даже прокопченную кровельную солому. Заглянули в картофельные ямы. Особенно большое усердие проявил при обыске волостной старшина. Он умудрялся находить все новые закоулки и щели, на которые и указывал чиновникам. Но, к его великому изумлению, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Это казалось просто чудом. Лицо Андреса все больше вытягивалось, в выпученных глазах отражалась досада.

Обыск окончился ничем — ни в одежде бобылей, ни в их лачуге не нашли ни денег, ни чего-либо другого.

Несмотря на это, помощник уездного начальника, как видно, решил, что у него имеется достаточно улик против юноши; он объявил Яана Ваппера арестованным и велел отвести его в волостное правление.

Пока тянулся обыск, на Яана нашло какое-то холодное отупение. Приказ чиновника он встретил с безмолвным спокойствием. А несчастная мать принялась голосить. Когда в сопровождении урядника и десятского сын пошел из избы, Кай схватила его за руки и с отчаянными рыданиями стала тащить к себе.

— Тебя ведут в тюрьму! — вопила она. — Что будет с нами, несчастными, — со мной, с детьми! Ваше благородие, не сажайте моего сына в тюрьму, он наш кормилец! У нас нет ни крошки хлеба, ни копейки денег, мы с голоду помрем…

Теперь и у сына показались на глазах слезы. Он обнял узкие, острые плечи матери и, стараясь утешить ее, стал гладить по волосам и по лицу.

— Успокойся, — сказал он. — Я скоро вернусь. Не говори детям, что меня арестовали…

Они вышли из лачуги и повернули на улицу, ведущую к волостному правлению, а Кай все еще продолжала ковылять за ними, плача и умоляя отпустить сына, словно все еще надеялась, что их только испытывают и что сына ее освободят. Только после того, как чиновник прикрикнул на нее, она отстала. Воротившись домой, Кай села на пороге и горько заплакала.

Там, где проводили арестованного, люди выбегали из домов и лачуг и останавливались в воротах, с любопытством тараща глаза.

— Кого это редут?

— Гляди-ка, вельяотский Яан!

— Что он наделал?

— Да украл, наверное, что ж еще… На что он жил-то всю зиму? Надо ведь мать кормить, сестру с братом, да и болезни в доме не переводились…

— Это верно, до точки дошел. Все давно продал — и корову, и овец, и поросенка…

— Чей же это он амбар очистил?

— Узнаем!

Какая-то девушка, смеясь, крикнула:

— Вот потеха-то! Тесть повел зятя в кутузку!

— Да! — подхватила другая. — Гляди-ка, святой старик так и сияет от радости! Бедная Анни! Каково ей будет, когда узнает об этом…

— Сейчас и узнает — ведь они мимо хутора Виргу пройдут… Давай побежим за ними!

И обе девушки бросились догонять шедших по улице.

Их надежда сбылась: Анни увидела, как Яана ведут в тюрьму. Она стояла в воротах своего дома, когда те подходили, стояла и ждала. Девушка не испугалась и не застыдилась. За ее спиной, разинув рты, выстроились любопытные парни и девушки.

Андрес, казалось, должен был бы радоваться, что дочь своими глазами видит арестованного Яана. Однако, поравнявшись с ней, старик нахмурился и сказал сердито:

— Ты что — другого места не нашла? Чего в воротах стоишь? Постыдилась бы!

— Я могу стоять, где мне хочется, — ответила непокорная дочь.

Она держалась совершенно спокойно. Правда, щеки ее были бледны и глаза лихорадочно блестели, но больше ни в чем не выражалось ее душевное состояние. Она старалась увидеть лицо Яана. Тот шел с опущенной головой. Как видно, он и не замечал, что его ведут мимо Виргу. Но вдруг он поднял глаза, увидел хутор, Анни у ворот — и невольно остановился. Их взгляды встретились. Яан закрыл лицо руками и зашагал дальше…

Анни стояла, прислонившись к воротам. Она словно не замечала девушек, которые оживленно болтали и толкались, не видела сопровождавших Яана чиновников, — устремив глаза в пустоту, она была глубоко погружена в свои мысли. Когда шествие приблизилось, Анни поплотнее укуталась в шерстяной платок и пошла вдоль улицы в ту сторону, откуда пришли полицейские.