Вильям Хайнесен - Избранное

Фальшь сквозит во всем облике этого человека, он кажется искусственным, как матерчатый цветок, неизменно украшающий отворот его элегантного костюма. Но до поры до времени Опперман может показаться безобидным, хотя и внушает неприязнь; его истинная сущность тщательно скрыта. Примечательно, что Хайнесен, охотно и щедро посвящающий читателя в мир скрытых переживаний большинства персонажей романа и нередко прибегающий с этой целью к внутренним монологам героев, показывает нам Оппермана — вплоть до сцены, где он совершает насилие, — исключительно через восприятие других людей. Зато с этого момента авторская характеристика дается определенно и исчерпывающе. В сцене похорон жены и в следующем непосредственно за этим эпизодом циничном разговоре с судьей Опперман раскрывается полностью: перед нами холодный, расчетливый делец, не гнушающийся никакими средствами для достижения своих целей, опасный хищник, умело принявший защитную окраску.

«Болезнь», распространителем которой является Опперман, на редкость заразна: жажда быстрого обогащения вовлекает в спекулятивные махинации самых разных и неожиданных людей, вплоть до пастора. Растет азарт погони за наживой — и одновременно растут усилия, прилагаемые для того, чтобы прикрыть алчность «красивыми» и «возвышенными» побуждениями.

Всеобщее лицемерие достигает апогея в сцене похорон Ивара. Молодого моряка, погибшего во имя доходов Оппермана, хоронят, как национального героя. За гробом идут «лучшие люди» города, над могилой звучат громовые патриотические речи и песнопения — и вся эта насквозь фальшивая манифестация завершается паническим бегством ее участников при появлении немецкого самолета.

Символическая фигура Оппермана логически дополняются в романе образом редактора Скэллинга. Именно руками подобных людей создается дымовая завеса «общественного мнения», под прикрытием которой бесчисленные опперманы могут безнаказанно творить свои кровавые и грязные дела.

Рисуя мрачную картину победоносного шествия алчности и лицемерия, Хайнесен с горечью констатирует отсутствие на Фарерах каких-либо сил, способных противостоять пагубным тенденциям развития общества. Каждая попытка сопротивления, какие бы формы она ни принимала, оказывается обреченной на неудачу.

Трагически беспомощен умный и начитанный наборщик Енс Фердинанд, так как мозг его отравлен циничным неверием в людей вообще и в себя самого в частности. Безнадежно скован религиозным фанатизмом и фатализмом другой обличитель пороков общества, пекарь Симон. В тупик приводит и путь, избранный двумя «чудаками» — Тюгесеном и Мюклебустом, чья наивная и романтическая попытка к бегству завершается насильственным возвращением обоих в ставший им ненавистным Котел.

Особую роль отводит Хайнесен в романе образу Ливы. При всей жизненной достоверности эта фигура наделена символическим звучанием. Лива добра, чиста и естественна, как сама жизнь, — не случайно имя девушки близко к датскому слову «liv», что значит «жизнь». Лива создана для счастья, но в судьбу ее вмешиваются злые силы, царящие в мире. Помочь ей, спасти, сделать счастливой не может ни Енс Фердинанд (его любовь к Ливе-жизни слишком эгоистична и осквернена неверием), ни Симон (для него естественное человеческое чувство — лишь очередное дьявольское искушение). Утратившая рассудок, поруганная Опперманом, Лива предстает перед читателем как трагическое олицетворение жизни — прекрасной изначально, но кощунственно изуродованной.

Единственная оптимистическая нота в романе — торжество любви Магдалены и Фредерика, но и их счастье слишком зависит от случайностей войны, чтобы быть прочным. Нельзя, однако, не принимать во внимание конкретных обстоятельств, в которых создавался роман. Хайнесен пишет его в годы холодной войны, когда уже была развязана империалистическая агрессия в Индокитае, когда назревал военный конфликт в Корее и Дания стала членом НАТО. Судьбы мира внушали Хайнесену чувство острой тревоги, и тревога эта отчетливо видна в романе. Напоминание о том, к каким последствиям привела мировая война даже в странах, не затронутых непосредственно боевыми действиями, должно было стать предостережением, призывом к борьбе за сохранение мира. Таким образом, оставаясь одним из интереснейших произведений скандинавской литературы, посвященных событиям второй мировой войны, «Черный Котел» не менее тесно связан с проблемами, актуальными для тех лет, когда роман создавался.