Полное собрание сочинений. Том 33

— Однако какъ темно, гадко на двор ѣ, — сказалъ онъ, выглянувъ въ окно.

На другой день Катюша встала въ свое время, и жизнь ея пошла, казалось, попрежнему. Но ничего не было похожаго на прежнюю. Не было въ ней невинности, не было спокойствія, а былъ страхъ и ожиданіе всего самаго ужаснаго. Чего она боялась, то и случилось. Она забеременела. Никто не зналъ этого. Одна старая горничная догадывалась. И Катюша боялась ее. Никто не зналъ, но Катюша знала, и эта мысль приводила ее въ отчаяніе. Она стала скучна, плохо работала, все читала и выучила наизусть «Подъ вечеръ осенью ненастной» и не могла произносить безъ слезъ. Мало того, что мысль о ея положеніи приводила ее въ отчаяніе, ея положеніе физически усиливало мрачность ея мыслей. Ходъ ея мыслей былъ такой: онъ полюбилъ меня, я полюбила его, но по ихнему, по господскому, это не считается, мы не люди. Онъ полюбилъ и у ѣхалъ, забылъ, а я погибай съ ребенкомъ. Да не довольно, что погибай съ ребенкомъ, рожай безъ помощи, не зная, куда его д ѣть, ч ѣмъ кормиться, но еще рожать то не см ѣй. Если родишь — пропала. А не родить нельзя. Онъ растетъ и родится. А имъ ни почемъ. Зач ѣмъ я скучна, бл ѣдна, не весела? Марь ѣИвановн ѣне весело смотр ѣть на меня.

Катюша негодовала на господъ, но не на него. Онъ не виноватъ, онъ любилъ. Съ каждымъ днемъ она становилась мрачн ѣе и непокорн ѣе. За невставленныя св ѣчи она нагрубила Марь ѣИвановн ѣ. Она сказала:

— Вы думаете, что отъ того, что вы воспитали меня, то можете изъ меня жилы мотать. Я все таки чувствую. Я челов ѣкъ. Сюзетка дороже меня.

Марья Ивановна затряслась отъ злости и выгнала ее. Когда она у ѣзжала, Марья Ивановна узнала ея исторію съ племянникомъ. И это еще бол ѣе разсердило ее. Она заподозрила Катюшу въ желаніи выйти замужъ за Валерьяна. Катюшу взяли сос ѣдніе пом ѣщики въ горничныя. Пом ѣщикъ-хозяинъ, челов ѣкъ 50 л ѣтъ, вошелъ съ ней въ связь. Когда черезъ 6 м ѣсяцевъ наступили роды, она ув ѣрила его, что это его ребенокъ, родившійся до срока, и ее отослали въ городъ. Посл ѣродовъ она вернулась къ нему, вошла въ связь съ лакеемъ. И ее выгнали.

————

Стр ѣлки Императорской фамиліи не были въ д ѣл ѣ. Когда они дошли, война кончилась. Они только прошлись туда и назадъ. Много веселаго, новаго пережили молодые люди въ этомъ поход ѣ. Везд ѣихъ встр ѣчали, чествовали, везд ѣухаживали за ними. Многіе изъ статской молодежи, перейдя на военную службу, продолжали эту военную службу. Но Валерьянъ не остался. Какъ только кончилась война, онъ вышелъ въ отставку и по ѣхалъ въ Москву, а потомъ въ деревню. 26 Прі ѣхавъ въ деревню, онъ тотчасъ же по ѣхалъ къ теткамъ. Поэтическое воспоминаніе о Катюш ѣпривлекало его. Но Катюши уже не было у тетокъ. На ея м ѣст ѣбыла Варвара вдова, толстая, здоровая женщина, которую тетки преобразили по своему въ субретку, над ѣвъ на нее фартучекъ и пріучивъ ее къ той же чистот ѣ. Былъ тотъ же кофе, т ѣже сливки, та же отд ѣлка вс ѣхъ мелочей жизни, но Катюши не было. Когда Валерьянъ спросилъ о ней, Катерина Ивановна начала было разсказывать, сожал ѣя о ней, но Марья Ивановна строго перебила ее и, хмуря свои густыя черныя брови, коротко сказала:

— Разстались. Дурно повела себя.

И взглянувъ на Валерьяна, отвернулась отъ него. Валерьянъ понялъ, что его участіе въ дурномъ поведеніи ея было изв ѣстно и что тетки обвиняли ее, а не его, 27 и ему стало ужасно жалко и стыдно. Онъ вечеромъ вошелъ въ комнату къ Катерин ѣИвановн ѣ, гд ѣона д ѣлала пасьяны посл ѣоб ѣда. Она думала, что онъ хочетъ погадать, но онъ сталъ распрашивать ее о Катюш ѣ. Онъ признался во всемъ тетушк ѣи, распрашивая ее, 28 постоянно повторялъ:

— Тетинька! В ѣдь я мерзко поступилъ? Подло. В ѣдь это подло?

Все, что разсказала о Катюш ѣдобрая Катерина Ивановна, о томъ, какъ она скучала, какъ читала Пушкина, стала разс ѣянна, какъ читала «Подъ вечеръ осенью ненастной», ужасно волновало его. На него жалко и страшно было смотр ѣть, когда онъ съ жалкимъ выраженіемъ лица переспрашивалъ по н ѣскольку разъ, какъ все было, особенно то, что мучало его:

— Такъ и сид ѣла молча въ слезахъ? Такъ и сид ѣла и читала? Тетинька, в ѣдь я мерзавецъ. Правда, это гадость? Да в ѣдь надо поправить.

Когда онъ узналъ, что она была беременна, не было конца его распросамъ.

— Да н ѣтъ, не можетъ быть? В ѣдь это гадость. Да гд ѣже онъ, ребенокъ? И почему вы думаете, что это отъ меня?

— Да Авдотья говорила.

— Ma tante, 29 надо его взять, найти. А главное ее.

Но когда тетка сказала, что она совс ѣмъ испортилась (по сплетнямъ деревенскимъ все было изв ѣстно у тетушекъ), Валерьянъ сталъ успокаиваться. «Да, но все таки гадко съ моей стороны. А какая милая, какая простая была», думалъ онъ.