Роберт Вальзер: Помощник. Якоб фон Гунтен. Миниатюры

Большая часть напечатанного Вальзером в двадцатые годы появилась в пражских газетах благодаря его старому поклоннику Максу Броду. Появились и новые, отчасти влиятельные в литературных кругах почитатели — такие, как прозаик Альбин Цоллингер или критик Маис Рихнер — крупнейший швейцарский критик XX века, вполне отдававший себе отчет в том, с писателем какого значения он имеет дело. В одной из рецензий Рихнер назвал Вальзера «Шекспиром крохотной прозы»: забавная рифма ситуаций, если вспомнить о мюнхенском прозвище писателя в его юные годы. Чуть позже в творчество Вальзера буквально влюбился писатель Карл Зеелиг, много сделавший для того, чтобы привлечь внимание общественности к непризнанному и незаметному мастеру швейцарской прозы. Благодаря усилиям молодого поколения возможности печататься, вероятно, и расширились бы, но силы были уже на исходе. Родственник одного из писателей заведовал психиатрической клиникой в окрестностях Берна. Посоветовавшись с Лизой, Роберт Вальзер решил, что этот приют может стать для него надежным убежищем от непосильных забот и волнений. С 1929 года временно, а с 1933 года постоянно он до самой смерти жил в клинике. Ничего не писал, кроме писем, читал только Дюма, Жюля Верна и прочую необременительную для головы литературу, каждый день ходил в горы. Конечно, то была не болезнь — позже это установила и медицинская экспертиза. То была смертельная усталость человека, отдавшего все свои душевные силы литературе — и не дождавшегося ответного отклика, который мог бы эти силы обновить.

Вальзер провел в клинике почти столько же лет, сколько и его любимец Гёльдерлин в своем вынужденном заточении. Но аналогия напрашивается совсем другая. Она, правда, из области шахмат, но рискнем все же ее привести, помня о том, что любителей этой мудрой игры в нашей стране миллионы. Ровно столько же лет и именно те же самые годы провел в бельгийской лечебнице для душевнобольных великий польский шахматист, чемпион России предвоенных лет Акиба Рубинштейн. Он был вполне в здравом уме и отдавал себе отчет в своих поступках, но только весь пугливо сжимался и затихал, когда кто-нибудь неосторожно напоминал ему о шахматах. Партии, оставленные им миру, отличаются редким изяществом, естественностью, ясностью, простотой, которые доступны только «натуральному таланту». История культуры знает множество самых неожиданных параллелей…

Роберт Вальзер умер в погожий декабрьский день в самом конце 1956 года. Умер в горах на прогулке. Окрестные ребятишки нашли его распростертым на снегу — сбылось предсказание поэта, высказанное им в одном из стихотворений шестьдесят лет назад о том, что его примет снежный саван.

Архив писателя составил пять тысяч страниц, лишь недавно напечатанных полностью. Интерес к наследию Вальзера постоянно растет. Подобно многим своим современникам, он, «аутсайдер» при жизни, признается потомками классиком современной литературы.

Двадцатый век еще не кончился, но он уже успел пересмотреть многие литературные репутации. В последнее время заметно выросли в цене как раз «певцы природы», отношение к которым долгое время было скорее снисходительное: есть же, мол, чудаки, что в наш динамичный и жестковатый век воспевают рощи и кущи, проповедуют какую-то слащавую любовь к былинкам и букашкам. Как вдруг выяснилось: превращать природу в мастерскую по рецепту тургеневского нигилиста Базарова означает толкнуть человечество на путь самоубийства. Охрана природы, экология стала важнейшей проблемой и планетарной заботой. А чуткие к этой заботе писатели недавнего прошлого, такие, например, как наш Пришвин, перестали казаться наивными чудаками — их чудачество оказалось прозорливым и мудрым. А их творчество — посильный литературе заслон на пути бесноватых пособников новой катастрофы, грозящей в наши дни миру.

На Западе к этому добавились социальные сложности. Положенный там в основу общественных отношений принцип накопительства, обогащения, потребления завел в тупик, как и научно-техническое истребление природы. Тирания вещей угрожает расчеловечиванием человека, полным распадом личности. В обуянном жаждой наживы обществе все громче раздаются голоса, призывающие одуматься, вспомнить о ценностях, которые не стоят ни гроша, но ради которых только и стоит жить. Эти ценности — духовные, они в наслаждении искусством, в созерцании природы, в тяжком, но радостном труде самосовершенствования, в раскрытии творческого потенциала, в роскоши человеческого общения. Да, да, те самые, стародавние ценности, о которых веками твердили мудрецы всех стран, в особенности восточных. Как вдруг кто-то напоминает, что за такой мудростью вовсе не надо ходить далеко, не обязательно совершать «Паломничество в страну Востока» (так назвал Гессе свою известную повесть).