Чарльз Диккенс: Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель)

— Значитъ то, что полупьяная баба, о которой я говорила тебѣ вчера, — обратилась она къ мужу, — сказала мнѣ, когда я пробовала пройти къ нему, чтобъ добиться недѣльной отсрочки, было правда? Даже болѣе того; онъ не только былъ боленъ, но онъ умеръ. А мнѣ, казалось, что ея слова были лишь предлогомъ, чтобы не впустить меня.

— Къ кому ты думаешь, перейдетъ нашъ домъ? — спросилъ мужъ.

— Не знаю. Но во всякомъ случаѣ къ тому времени у насъ будутъ необходимыя деньги. А, еслибы даже и нѣтъ, то надо быть слишкомъ большими неудачниками, чтобы его преемникъ оказался такимъ же неумолимымъ, какъ онъ. Мы можемъ спокойно спать эту ночь!

Да, независимо отъ ихъ воли, имъ дышалось легче и у нихъ съ души спало тяжелое бремя. Личики, окружавшихъ ихъ дѣтей, прислушивавшихся къ разговору, въ которомъ они такъ мало понимали, стали веселѣе и беззаботнѣе. Смерть этого человѣка внесла немного счастья въ эту семью! Единственное ощущеніе, вызванное этою смертью, свидѣтелемъ чего Духъ сдѣлалъ Скруджа, было ощущеніе радости!

— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — покажи мнѣ смерть, тѣсно связанную съ любовью; иначе та мрачная, только что покинутая нами комната, навсегда останется гнетомъ на моей памяти!

Призракъ провелъ его по нѣсколькимъ, уже знакомымъ ему улицамъ. Все время, пока они шли, Скруджъ внимательно всматривался то въ одну, то въ другую сторону, ища свою тѣнь, но нигдѣ не находилъ ее. Они взошли въ домъ бѣднаго Боба Кречитъ, въ тотъ самый домъ, гдѣ онъ былъ еще такъ недавно. Они увидѣли мать съ дѣтьми.

Тихо, совсѣмъ тихо было тамъ. Обыкновенно такіе шумливые маленькіе братъ и сестра, сидѣли неподвижно въ углу комнаты, какъ статуи, не спуская глазъ съ Петера, державшаго въ рукахъ раскрытую книгу. Мать съ дочерью работали. Но какъ необычно тихо было здѣсь. «И Онъ взялъ ребенка и поставилъ его среди нихъ». Гдѣ слышалъ Скруджъ эти слова? Вѣдь не во снѣ же? Очевидно мальчикъ громко произнесъ ихъ, когда онъ съ Духомъ переступилъ порогъ комнаты. Почему же прервалъ онъ вдругъ свое чтеніе?

Мать положила работу на столъ и закрыла лицо руками.

— Мнѣ больно глазамъ отъ цвѣта этой матеріи, — сказала она.

Отъ ея цвѣта? О бѣдный Крошка Тимъ!

— Теперь мнѣ лучше, — сказала жена Кречита. — Вѣроятно, работа при свѣтѣ утомляетъ мои глаза, а я ни за что не хочу чтобы вашъ отецъ замѣтилъ это. Онъ вѣрно сейчасъ придетъ, ужъ пора бы ему быть дома.

— Давно пора, — отвѣтилъ Петеръ, закрывая книгу. — Но знаешь, мама, мнѣ кажется, что съ нѣкоторыхъ поръ, онъ сталъ ужасно медленно ходить.

Всѣ замолкли и какъ бы замерли. Наконецъ, мать вновь заговорила спокойнымъ веселымъ голосомъ, который только разъ дрогнулъ.

— А я помню время, когда онъ ходилъ быстро, даже очень быстро съ Крошкой Тимомъ на плечѣ.

— И я тоже, — сказалъ Петеръ, — и даже часто…

— И я тоже, произнесъ кто то еще.

Всѣ поочереди произнесли:- «и я тоже».

— Но вѣдь Крошку Тима было легко нести, — произнесла мать, склоняясь надъ работой. Кромѣ того отецъ его такъ любилъ, что для него но могло быть трудно носить его…. о, нѣтъ! Мнѣ кажется, что отецъ подошелъ къ двери. — Оиа побѣжала ему навстрѣчу. Маленькій Бобъ вошелъ въ комнату съ шарфомъ на шеѣ, который былъ такъ нуженъ бѣдному отцу. Чай для него стоялъ на огнѣ и всѣ наперерывъ старались услужить ему. Два меньшихъ Кречита взобрались къ нему на колѣни и прижались своими маленькими щечками къ его щекамъ, какъ будто желая сказать:- «Не думай больше объ этомъ, папа, не огорчайся!» —

Бобъ очень быль веселъ съ ними, для каждаго имѣлъ ласковое слово. Увидѣвъ, разложенную на столѣ работу, онъ сталъ хвалить искусство жены и дочерей. — «О, это будетъ окончено гораздо раньше воскресенья» — сказалъ онъ.

— Воскресенья? — спросила жена. — Ты значитъ былъ тамъ?

— Да, дорогая моя, — отвѣтилъ Бобъ. — И я очень жалѣлъ, что тебя не было со мною; тебѣ доставило бы удовольствіе видѣть, какъ тамъ все зелено. Ну, да ты и такъ будешь тамъ часто бывать. А я вѣдь обѣщалъ ему приходить туда гулять по воскресеньямъ… Крошка моя, мальчикъ мой! — воскликнулъ Бобъ.

Бобъ разрыдался. Онъ слишкомъ любилъ своего ребенка, слишкомъ близко побылъ около него, чтобы имѣть силы теперь сдержать себя.

Онъ вышелъ изъ гостиной и поднялся въ верхній этажъ, въ комнатку, весело освѣщенную и украшенную, какъ на Рождествѣ зеленью. У самой кроватки ребенка стоялъ стулъ и видно было, что еще недавно кто-то былъ здѣсь… Бѣдный Бобъ сѣлъ на этотъ стулъ и когда немного успокоился и собрался съ мыслями, онъ поцѣловалъ это дорогое маленькое личико. Послѣ этого, какъ будто примиренный съ этимъ жестокимъ горемъ, онъ спустился внизъ, почти счастливымъ.