Жорж Санд - Франсуа-Подкидыш

Таким образом, дочь Жана Верто остановилась в этот раз на Франсуа, как никогда еще ни на ком не останавливалась.

— Неужели же только всего? — говорила она своему отцу. — Так он думает, что у нас не хватит доброго сердца и средств, чтобы помогать старой женщине и устроить ее сына? Да он просто не понимает, на что вы ему намекали, отец; если бы он знал, что дело идет о том, чтобы вступить в нашу семью, это его не мучило бы.

И вечером, после работы, Жанета Верто сказала Франсуа:

— Я высоко вас ценила, Франсуа, но теперь ценю еще больше с тех пор, как отец мне рассказал о вашей привязанности к женщине, которая вас воспитала и для которой вы хотите работать всю вашу жизнь. Это, конечно, ваше дело иметь такие чувства… Я очень бы хотела узнать эту женщину, чтобы оказать ей при случае услугу, вы так к ней привязались, что, наверное, это очень хорошая женщина.

— О, да! — сказал Франсуа, которому приятно было говорить о Мадлене, — эта женщина, которая хорошо думает, женщина эта думает, как в вашей семье.

Эти слова обрадовали дочь Жана Верто, и она почувствовала в себе уверенность.

— Я хотела бы, — сказала она, — в случае, если бы она сделалась несчастной, чего вы опасаетесь, чтобы она переехала жить к нам. Я помогла бы вам ухаживать за ней, ведь она уже немолодая, не правда ли? Может быть она уже дряхлая.

— Дряхлая? нет, — сказал Франсуа, — она не в тех летах, чтобы быть дряхлой.

— Так она еще молодая? — сказала Жанета Верто и немного насторожилась.

— О нет! Совсем не молодая, — ответил с большою простотой Франсуа. — Я не могу припомнить, сколько ей теперь может быть лет. Она была для меня как мать, и я не обращал внимания на ее лета.

— А она была хороша, эта женщина? — спросила Жанета, поколебавшись немного перед тем, как задать этот вопрос.

— Хороша? — сказал Франсуа, немного удивившись, — вы хотите сказать, была ли она красивою женщиной? Для меня она достаточно красива такою, как была; но, по правде говоря, я никогда не думал об этом. Что это может прибавить к моей привязанности? Если бы она была даже безобразнее чорта, я на это не обратил бы внимания.

— Но, однако, вы же можете сказать приблизительно, сколько ей лет.

— Погодите! Ее сын был на пять лет моложе меня. Так вот! Это женщина еще не старая, но и не особенно молодая, приблизительно она…

— Как я, — сказала Жанета, смеясь немного насильственно. — В таком случае, если она овдовеет, ей, пожалуй, уже поздно будет выходить замуж. Не правда ли?

— Это как придется, — ответил Франсуа. — Если ее муж не растратит всего и у нее останется состояние, будут и женихи. Есть ведь парни, которые за деньги готовы жениться на своих двоюродных бабушках так же, как и на своих внучатных племянницах.

— А вы не уважаете тех, которые женятся из-за денег?

— Да, это во всяком случае, мне бы не подошло, — ответил Франсуа.

При всем своем простодушии подкидыш однако же понял, что старались ему внушить, и то, что он говорил, было сказано с намерением. Однако же Жанета этого так не приняла и влюбилась в него еще немного больше. За нею много ухаживали, но она не обращала внимания ни на одного своего поклонника. Первый, кто ей понравился, оказался тот, который поворачивался к ней спиной; уж таким образом устроены мозги у женщины.

Франсуа хорошо видел в следующие дни, что она была озабочена, почти ничего не ела, и, когда он, казалось, не смотрел на нее, глаза ее были прикованы к нему. Он уважал эту добрую девушку и хорошо понимал, что, оставаясь равнодушным, он еще более влюбит ее в себя. Но она не нравилась ему, и если бы он ее и взял, то больше по рассудку и по долгу, чем по расположению.

Это заставило его подумать, что ему не придется долго оставаться у Жана Верто, так как рано или поздно это дело повело бы за собой какие-нибудь огорчения и неприятности.

Но в это время с ним случилась столь необычайная вещь, что она чуть не изменила все его намерения.

Однажды утром кюрэ из Эгюранда зашел, как бы гуляя, на мельницу Жана Верто, он повертелся немного в помещении, пока ему не удалось подцепить Франсуа в одном из уголков сада. Там он принял очень таинственный вид и спросил его, был ли он действительно Франсуа, прозванный Родинка, имя, которое было ему присвоено в гражданском порядке, когда он был доставлен как подкидыш, из-за родимого пятна, бывшего у него на левой руке. Кюрэ осведомился также самым точным образом об имени женщины, которая его выкормила, о местах, где ему приходилось жить, и, наконец, обо всем другом, что он только мог знать о своем рождении и жизни.