Теодор Мюгге - Пираты, каперы, корсары

Раскатистый гром пушечного выстрела вспорол ночную тишину, не дав ему договорить. Однако джонка была уже далеко, и большущий циновочный парус, не заслоняемый больше от ветра крутыми горами острова, резво гнал стройное суденышко по вспененному морю.

Боллард был достаточно опытным моряком и с одного взгляда понял, что побег джонки кончится удачей: погоня в темноте — предприятие крайне сомнительное. Снимись даже бриг с якоря и поставь паруса, чем они сейчас, без сомнения, и занимаются, все равно достаточно ему разойтись с джонкой по направлению всего на одно деление компасной картушки, и с рассветом оба судна окажутся разделенными многими милями.

Все огни на борту джонки тотчас же потушили или завесили так, чтобы они не были видны снаружи. Расстояние между нею и ее врагами с каждой минутой становилось все больше.

— И что же вы намерены с нами сделать? — спросил, наконец, Боллард, сжав зубы в бессильной ярости. — Мы ведь теперь в вашей власти!

— Как мои гости, разумеется, — рассмеялся Мур. — Прежде всего, мы спустимся вниз и выпьем еще шампанского, а Бен Али должен досказать нам конец своей истории.

— Издеваться над пленным врагом! Вы находите, что это по-джентльменски? — резко оборвал его Боллард.

— Вы правы, — сказал Мур, посерьезнев, — и я прошу у вас за это прощения. А теперь, — продолжил он ровным тоном, — я должен вам немного разъяснить, как обстоят дела. Подозрения, выдвинутые теми обоими китайскими господами против меня и моего славного судна, безусловно, не лишены оснований, и обыск джонки был бы мне менее всего желателен, потому что у меня в трюме куча до зубов вооруженных бравых парней, которых могли, чего доброго, обнаружить и известить гонконгские власти, что мой маленький “Оранг Макан” вовсе не столь безобиден, каким хочет казаться и соответствует скорее своему названию, чем внешности. Благодаря традиционно затяжному и ленивому стилю работы пересаженной сюда европейской полицейской системы я выиграл время и сумел избежать всех этих неприятностей. К сожалению, мне не оставалось при этом ничего другого, как взять вас с собой. Покоритесь спокойно неизбежности, и я даю вам слово, что здесь, на борту, ни один волос не упадет с вашей головы, что вы пробудете с нами, пока не предоставится случай пересадить вас на какое-нибудь мирное судно или высадить где-либо на берегу. Это единственное, что вам остается.

— Бриг будет вас преследовать, — резко бросил Боллард.

— Вполне возможно, — рассмеялся Мур, — только отыскать-то меня трудновато. Предоставьте уж это моим заботам. И ни в коем случае не пытайтесь помешать моим планам. В остальном же — каюта, как и прежде, к вашим услугам, или вы предпочитаете палубу?

— Если я вам здесь не помешаю, — прервал его Боллард, — то хотел бы просить вас оставить меня на палубе.

— Как прикажете, — последовал любезный ответ пирата. — Что мы здесь делаем, чем занимаемся — никаких секретов от вас нет. Напротив, меня только порадует, если вы станете свидетелем, чтобы доложить обо всем вашему командующему, которому я сердечно кланяюсь. Ну, а случись, что мы и в самом деле попадемся на глаза вашему бригу, чему я, впрочем, абсолютно не верю, я попрошу вас сойти вниз. Вы ведь понимаете, что в подобных обстоятельствах любые сигналы, которые можно подать отсюда, с борта, нам вовсе ни к чему.

Боллард холодно поклонился пирату, и с этой минуты был предоставлен самому себе — смотри, что хочешь, перенимай, что считаешь полезным.

Джонка еще несколько часов двигалась тем же курсом, пока далекие огни Гонконга совсем не скрылись за горизонтом. Вдруг реи пошли вниз, судно описало дугу и легло в дрейф, а ловкие руки мигом сняли с рей новые, броские, светлые циновочные паруса и приготовили взамен их старые, потемневшие от времени. На мачту подняли пестрый вымпел, какие обычно развеваются на китайских джонках, а само судно освободили от всего, что хоть как-то отличало бы его от заурядного купеческого парусника. Но и покончив со всем этим, джонка не выказывала не малейшего намерения бежать дальше. С голыми мачтами она медленно дрейфовала под ветер. Все огни были по-прежнему потушены.

До рассвета оставалось еще далеко, и на джонке, казалось, все безмятежно спали. Исключая двух вахтенных, несущих службу на кормовой надстройке, остальная команда спокойно отдыхала в своих койках. Стоило, однако, появиться на востоке первым робким напоминаниям о приближении грядущего дня, как пестрый экипаж немедленно развил хлопотливую, бурную деятельность.