— Оксвичъ, — сказалъ вдругъ баронетъ, — манная каша превосходна. Будьте любезны, протелефонируйте, чтобы мнѣ оставили мой обычный столъ въ ресторанѣ къ обѣду. Пойдите сейчасъ же.
Какъ только Оксвичъ вышелъ съ невозмутимо величественнымъ видомъ изъ столовой, Тонни быстро вскочилъ со стула и подошелъ къ Филиппу.
— Филь, дай мнѣ скорѣе одну изъ твоихъ почекъ.
Не дожидаясь отвѣта, онъ отобралъ у гостя часть его мясной порціи и сталъ быстро ѣсть.
— Боишься Оксвича? — спросилъ Филиппъ.
— Только морально, — отвѣтилъ Тонни. — Его власть надо мною чисто моральная, увѣряю тебя. И онъ правъ относительно моего желудка.
— Гдѣ ты его взялъ?
— Я его не бралъ, онъ взялъ меня. Онъ былъ лакеемъ моего кузена и перешелъ ко мнѣ вмѣстѣ съ титуломъ и наслѣдствомъ.
— Мнѣ онъ нравится, — сказалъ Филиппъ.
— Мнѣ тоже. Онъ какъ манная ваша — полезенъ для меня. И у него удивительный вкусъ въ выборѣ галстуковъ.
Тонни проглотилъ послѣднюю почку, которую стащилъ у Филиппа, въ тотъ моментъ, когда Оксвичъ вернулся съ тѣмъ же величественнымъ видомъ.
— Прикажете еще манной ваши, сэръ? — спросилъ онъ.
— Нѣтъ, благодарю васъ — хотя она, конечно, превосходна. Если ты кончилъ, Филь, пойдемъ во мнѣ въ кабинетъ. Оксвичъ, дайте папиросы.
— Въ кабинетъ? — удивленно переспросилъ Филиппъ, который зналъ, что Тонни совершенно равнодушенъ ко всякимъ литературнымъ занятіямъ.
— Въ мою берлогу — можно назвать ее какъ угодно. Я тебѣ что-то покажу.
Въ сопровожденіи Оксвича, который несъ папиросы разныхъ сортовъ, они прошли по корридору въ большую комнату, обставленную чрезвычайно роскошно. Посреди комнаты, рядомъ съ роялемъ, стоялъ странный продолговатый столикъ, на крышкѣ котораго изображена была въ краскахъ колода картъ, разложенная въ четыре ряда. Вокругъ этихъ картъ шла широкая полоса зеленаго сукна, а на одномъ концѣ изображенъ былъ кругъ съ вписаннымъ въ него словомъ «банкъ».
— Что это такое? — спросилъ Филиппъ.
— Это именно то, что я хотѣлъ тебѣ показать, — отвѣтилъ сэръ Антони, и лицо его просіяло. — Это — послѣдняя новость азартной игры. Она только-что появилась, и въ слѣдующемъ сезонѣ войдетъ въ моду по всей Ривьерѣ. Это называется карточной рулеткой — и гораздо лучше обыкновенной рулетки. Не нужно катать шарика, никакого шума; только стасовать карты и сдавать; деньги ставятъ или на какую-нибудь отдѣльную карту, или на всю масть, или на фигуры.
— А вмѣсто нуля въ колодѣ карта съ надписью «банкъ», — такъ что-ли? — спросилъ Филиппъ.
— Совершенно вѣрно. Ты угадалъ. Колода состоитъ изъ пятидесяти-трехъ картъ. Мы играли до пяти часовъ утра. Эта игра никогда не надоѣдаетъ.
— Ты выигралъ или проигралъ?
— Выигралъ. Я держалъ банкъ. Сколько я выигралъ, Оксвичъ?
— Когда я пошелъ спать, въ банкѣ было двѣсти восемьдесятъ фунтовъ, сэръ Антони, — сказалъ Оксвичъ, зажигая спичку и поднося ее Филиппу, который взялъ папиросу.
— Мнѣ нравится эта игра, — сказалъ Филиппъ. — Своего рода домашній Монте-Карло.
— Не правда ли? — воодушевленно подтвердилъ Тонни. — Хочешь, сыграемъ?
— Хорошо, съ удовольствіемъ.
— Разсчетъ такой: пятьдесятъ-одинъ противъ одного, когда ставишь на одну карту. Три противъ одного, если ставить на рядъ, и двѣнадцать противъ одного, если на фигуру. Ты хочешь самъ держать банкъ, или предоставляешь мнѣ?
— Держи ты, — небрежно сказалъ Филиппъ.
— Хорошо. Оксвичъ будетъ тасовать и раскладывать. Оксвичъ, дайте карты.
Филиппъ вынулъ сикспенсъ изъ кармана и положилъ его на пиковую даму.
— Ты сдѣлался экономнымъ на старости лѣтъ, — сказалъ сэръ Антони, вынимая изъ кармана кучку денегъ и кладя ее передъ собой. — Начинайте, Оксвичъ.
Оксвичъ величественно растасовалъ карты и снялъ первую. Это была пиковая дама.
— Тебѣ повезло, — сказалъ Тонни. — Оксвичъ, сколько это будетъ — сикспенсъ, помноженный на пятьдесятъ-одинъ?
— Одинъ фунтъ, пять шиллинговъ и шесть пенсовъ, сэръ.
— Оставьте всѣ деньги на пиковой дамѣ. — Оксвичъ еще еще разъ смѣшалъ карты и вынулъ опять пиковую даму.
— Чортъ возьми! — пробормоталъ Тонни. — Оксвичъ, сколько это — пятьдесятъ-одинъ разъ фунтъ, пять шиллинговъ и сикспенсъ?
— Шестьдесятъ-четыре фунта и сикспенсъ, сэръ.
— Шестьдесятъ-пять фунтовъ и сикспенсъ, — поправилъ Филиппъ.
— Простите, — сказалъ Оксвичъ. — Я ошибся.
— Ничего, — отвѣтилъ Филиппъ. — А какой максимумъ ставки на масть?
— Двадцать фунтовъ, — сказалъ Антони, вынимая банковые билеты изъ бокового кармана.
Читать дальше